Шрифт:
Сегодня день операции.
И я не могу не думать, что она будет последней. Возможно, мое время истекло.
Она делает шаг вперед.
Я уворачиваюсь.
В ее глазах мелькает раздражение, когда она снова тянется ко мне. Она промахивается. Я бросаю взгляд на дверь, и тут она понимает, что оставила ее открытой. Ее внимание на мгновение рассеивается. Я вижу проблеск паники. Я использую это в своих интересах и делаю свой ход.
Юркая и быстрая, я проскакиваю под ее рукой и бегу, спасая свою жизнь.
– Эй!
– рявкает она.
Перед моими глазами мерцают звезды. Инстинкт самосохранения подстегивает меня. Айзек колотит по стене, звуки заглушаются резкими ударами моего сердца. Мои ноги скользят по полу, но я удерживаюсь, продолжаю бежать и хватаюсь за ручку двери, распахивая ее пошире.
Но далеко уйти не удается.
Крик вырывается из меня, когда я врезаюсь в массивное тело.
Роджер.
Он хватает меня.
Все происходит так быстро.
– Айзек!
– кричу я.
Две сильные руки сжимают мои плечи до синяков и нестерпимой боли. Я не могу пошевелиться, не могу убежать. Я могу только выкрикивать его имя.
– Айзек!
Игла находит мою шею прежде, чем я успеваю сделать еще один вдох.
Все кончено.
Я потерпела неудачу.
Я медленно моргаю, когда начинаю чувствовать действие наркотиков, и обмякаю на груди Роджера, теряя сознание.
Последнее, что я слышу, - это свое имя.
Его прозвище для меня.
Пчелка.
ГЛАВА 17
Меня забирают. Уносят.
Мои веки словно налились свинцом, я пытаюсь удержать их открытыми достаточно долго, чтобы что-то разглядеть. Голоса просачиваются в мой мозг, незнакомые и странные.
Тарабарщина.
Я приоткрываю рот, чтобы заговорить, но с губ слетает лишь слабый стон. Никаких слов. Только агония.
Такое ощущение, что я под водой, как русалка, плыву среди ярких кораллов и стаек рыб. Я становлюсь персонажем книги с плавниками и волосами, колышущимися в воде, и взмываю ввысь навстречу счастливому финалу. Солнечный свет на моей коже, ноги, созданные для бега, голос, обладающий силой, и новые песни, которые можно спеть.
Но тупая боль, пульсирующая у меня между ног, разбивает все мои фантазии. Струйки пота стекают по вискам, когда я медленно раскачиваюсь на кровати, мой живот сводят судороги, а невесомые руки вытянуты по бокам. Привязаны ремнями.
Я не плыву.
Я тону.
Агония снова вырывается наружу - крик о помощи, мольба о пощаде.
– Пожалуйста…
Пожалуйста, освободите меня.
Пожалуйста, отпустите меня.
Пожалуйста, отнеси меня в соседнюю комнату, чтобы я могла испустить свой предсмертный вздох в объятиях того, кому я доверяю. Он споет мне мою любимую песню, и у меня будет последний миг покоя, прежде чем я уйду навсегда. Я заслужила это.
Я не хочу умирать здесь.
А еще… я не хочу умирать в одиночестве.
Минуты тянутся в болезненной дымке, когда меня возвращают в мой знакомый ад. Ремни расстегивают. Когда меня снимают с каталки и укладывают на жесткую кровать, мое тело ощущается как безжизненный мешок из кожи и костей. Я лежу кучей, волосы разметались по лицу, ноги наполовину свисают с матраса, одна рука вытянута, а другая прижата к груди.
Я моргаю бесчисленное количество раз, но все вокруг по-прежнему в тумане. Мне кажется, что это Роджер уходит от меня. Масса громоздкой жестокости.
– Роджер, - зову я надтреснутым голосом.
Фигура останавливается на полпути к открытой двери.
Это он.
Мой единственный шанс выбраться отсюда.
– Пожалуйста, - хриплю я.
– Пожалуйста, не оставляй меня. Я пытаюсь вызвать у него сочувствие. Взываю к той его части, которая, я знаю, должна быть где-то там, глубоко спрятанная.
Он издает звук, похожий отчасти на ворчание, отчасти на вздох. Его нерешительность посылает в меня слабую волну силы, и я приподнимаюсь на локтях, чувствуя, как они дрожат. Я едва могу пошевелиться, остатки анестезии все еще циркулируют в моей крови.
Я смотрю на свое запястье, где раньше был браслет. Я сняла его раньше и спрятала под подушкой. Если я найду его, то смогу подманить Роджера поближе, сунуть в карман и…
Дверь захлопывается.
Нет.
Я с воем падаю назад, как раз в тот момент, когда по плитке с другой стороны стены грохочет цепь, поджимаю колени к груди и плачу.
– Эверли.
– Его голос звучит откуда-то издалека, но в моем имени безошибочно угадывается настойчивость. Айзек постукивает по стене между нами.
– Пчелка… Эй, поговори со мной.