– Да здравствует король Томас! Да здравствует король Томас! – и аристократы вместе с керлами вскидывали вверх своё оружие. Я кричал вместе со всеми, хотя моё внимание сосредоточилось в основном на тёмном, зазубренном силуэте, венчавшем теперь противоположный холм.

Король, к его чести, не уехал тотчас же, а оставался ещё по меньшей мере целую минуту: сидел на великолепном белом коне, подняв руку в латной перчатке в знак признания похвалы своего войска. Если растущая толпа врагов всего в нескольких сотнях шагов и беспокоила его, то он этого никак не показывал. Глядя, как спокойно он принимает лесть своих солдат, я был вынужден заключить, что этот человек, пусть и не обладает геройским голосом, но и трусливым его сердце не назовёшь.

Крики продолжались, сэр Элберт снова направил своего коня к королю и опустил голову, обращаясь к нему негромко, но явно настойчиво. Что бы он ни сказал, это убедило короля развернуть коня и уехать, а свита направилась к центру строя, где развевалось ещё более высокое королевское знамя.

– Встаньте! – стальной голос Эвадины приковал к ней все взгляды – она остановила своего коня перед ротой Ковенанта. Мы, как один, поднялись под её суровым, непримиримым взором, которым она окинула каждое лицо, заглянула в каждую пару глаз. Помню её в тот миг как воплощение целеустремлённости, словно решимость и непоколебимая воля переплавились в плоть и доспехи. Все мы знали без тени сомнения, что каким бы ни был исход на этом поле, наш капитан ни за что с него не убежит. Сегодня она решила победить или умереть, и я знал, что многие, если не большинство вокруг меня, собирались разделить её судьбу.

Тория, естественно, стала исключением, поскольку как раз в этот миг она наклонилась и блеванула мне на сапоги.

– Так тебе, блядь, и надо, – выдохнула она, шагнув назад и вытирая рот. Её последнее слово утонуло в резком крике Эвадины:

– Время сомнений прошло!

От этих слов мои товарищи-солдаты приосанились. Помимо вони от блевотины Тории я чуял запах пота и едкий смрад мочи, но на удивление не чувствовал, что хоть одна душа здесь собирается сбежать. Взор Эвадины и её слова держали нас на месте не хуже любых оков.

– Знаете, как вас называют в этой армии? – спросила Эвадина, не обращая никакого внимания на длинную шеренгу пикинеров, деловито выстраивавшихся на холме за её спиной. – Отбросы, злодеи, – продолжала она. – Жалкие подонки королевства. Вот как о вас думают ваши товарищи. Не стану спрашивать, согласны ли вы, ибо знаю, что они неправы. Я знаю, что лучше буду сражаться здесь, вместе с вами, чем среди лучших рыцарей всех ковенантских королевств на земле. Ибо я смотрю сейчас на настоящие сердца и души. Я смотрю на истинные клинки Ковенанта, которых сегодня научатся боятся клинки Самозванца и его злобной орды.

Тут от вражеского воинства донёсся нестройный рёв – какофония труб, горнов и совершенно немелодичных волынок, какие встречаются в горных районах герцогства Альтьена. Видимо, в рядах Самозванца было немало дикарей из горских кланов. К этому немелодичному визжанию вскоре добавились вопли и размахивание оружием, и орда Самозванца, выкрикивающая боевые кличи, стала напоминать лесную чащу в бурю. Крики и жестикуляция продолжились, когда вся вражеская линия бросилась вперёд, и чаща стала тёмно-серой волной, несущейся к нам по склону. На мой всё более встревоженный взгляд она казалась неумолимой и неодолимой, и это впечатление усиливалось рыцарями в доспехах, которые ехали лёгким галопом позади левого фланга.

– Они хотят, чтобы вы их боялись! – сказала Эвадина, по-прежнему не соизволив обернуться на врага. – А вы боитесь? – вопросила она, высоко подняв меч. – БОИТЕСЬ!?

В ответ вырвался дикий крик:

– НЕТ!

Крики продолжались, рота сотрясалась от ярости и нетерпения – от эмоций, к которым только мы с Торией оставались невосприимчивы. Я чувствовал, как она уткнулась мне в спину и тихим шёпотом повторяла одно слово:

– Бля, бля, бля, бля…

– За Ковенант! – резкий крик Эвадины пронзил яростный гул, и его тут же эхом повторил каждый человек в роте. Кроме того, я услышал, как его подхватили и солдаты слева от нас. Среди них были и подневольные керлы, и ветераны из верхнего Кордвайна под началом тощего, как веретено, аристократа, которому на вид было не больше шестнадцати лет. Посмотрев туда, я увидел, как этот ребёнок кричит вместе со своими солдатами, подняв забрало, за которым скрывалось бледное, хрупкое лицо, и размахивая булавой – я и не подумал бы, что он сможет такую поднять.

– За Ковенант!

Крик раздавался снова и снова, и Эвадина повторяла его, направляя чёрного коня до самого конца нашей линии, стоявшей посреди травянистого берега.

– За Ковенант!

Я посмотрел вперёд, покрепче схватив руками в перчатках древко секача. Волна атакующих уже докатилась до нижней точки дальнего склона. Они маршировали неуклонно, размеренно, и какофония их голосов, труб и горнов не могла перекрыть наш пылкий хор. И позади меня контрапунктом ко всему этому шуму раздавались бесконечные ругательства Тории:

– Бля-бля-бля…

– За Ковенант! За Ковенант!

Я уже различал лица врагов – по большей части бородатых мужчин и нескольких женщин. Зелёных юнцов я среди них не заметил, хотя тут, быть может, дело в страхе – на мой взгляд все они были легендарными ветеранами – убийцами, которые уже долгие годы шли за Самозванцем по тропе резни. Как и у нас, впереди у них шли пикинеры, а люди с мечами и топорами – позади. И, как и у нас, доспехов у них не хватало. Я насчитал лишь несколько голов в шлемах, а большую часть тел укрывала только плотная шерстяная одежда, и редко можно было увидеть нагрудник или кольчугу.