– Буду преследовать тебя, ублюдок! – прошипела Тория на прощание и побежала на своё место в отряде.

– Походный строй! – выкрикнула Офила, проталкиваясь через толпу. – Собрать оружие! Построиться в шеренги! Живее! Эйн, доложись капитану. Что стоишь, девчонка? Бегом!

Эйн задержалась, чтобы весело улыбнуться мне и Брюеру, а потом побежала к палатке Эвадины. Мне оставалось лишь надеяться, что Офила передала моё предложение приковать её цепью.

– Стоять прямо, Бич вас побери! – Просящая двигалась вдоль нашей шеренги, выпрямляя ссутулившихся и раздавая подзатыльники отстающим. Она никогда не отличалась нежностью, а сейчас вела себя ещё суровее, не оставляя никаких сомнений в том, какие последствия наступят для нарушителей дисциплины.

– Писарь, – сердито сказала она, приближая своё лицо к моему, – Этот крюк положи на плечо, как я тебе показывала. – Отступив назад, Офила оглядела наши ряды и выпятила челюсть, неохотно показывая таким образом одобрение, которое не слышалось в её голосе:

– Этим утром взор короля направлен на всех вас, – крикнула она, – и я не позволю вам позорить капитана своей неряшливостью.

Казалось, что мы довольно долго ждали, замерев, но на самом деле прошло, наверное, всего несколько минут. Я слышал, как у кого-то урчало в животах, и это урчание пару раз подчёркивалось знатным пердежом. От мысли, что на войну нас отправляет столь зловонный хор, с моих губ слетел смех, который тут же распространился по отряду. К моему удивлению Офила дала нам немного повеселиться, и только потом рявкнула команду молчать. Полагаю, её немного подбадривал вид смеющихся солдат перед лицом неизбежной резни.

Наконец, раздался сигнал горна, и мы двинулись с места – Офила повела отряд в марширующую колонну роты. К этому времени напряжение в моём животе стало превращаться в тошнотворный, мутный ком, который слегка колыхнулся, когда я увидел, что наш отряд последний в строю. Несколько раз на марше мы тренировались всей ротой, и каждый раз отряд, оказывавшийся в конце колонны, всегда оказывался на правом краю линии соприкосновения. А оказаться на правом краю любой линии очень нехорошо, как я узнал во время путешествий с Клантом.

«Понимаешь, парень, тут всё дело в обходе флангов», – говорил он мне как-то вечером во время нашего пребывания на юге. «Проще говоря, надо постараться обойти противника, чтобы оказаться за его жопой. И, по причинам, известным только Серафилям, почти всегда враги выбирают правый фланг».

Поэтому, поникший духом, я послушно маршировал вместе с остальными и смотрел, как остальная рота выстраивается слева от нас. Внутренности скрутило ещё сильнее, когда мы построились в три шеренги справа от них, закрыв расстояние между ротой и рекой. Нашему отряду пришлось половину численности разместить посреди высокого тростника и кустов, покрывавших берег. Земля под нашими ногами была мягкой и вскоре от такого количества сапог перемешалась в грязь. Бросив взгляд налево, я увидел, что не просто наш отряд оказался у края роты – сама рота стояла на оконечности боевых порядков всей армии.

Место, которое впоследствии станет известным как Поле Предателей, представляло собой пастбище в три акра длиной, плавно поднимавшееся от реки до гребня невысокого холма. На его вершине я заметил королевское знамя. До него тянулась длинная и, казалось, необычайно тонкая линия людей, выстроенных с разной степенью аккуратности. Тут и там щетинились пики, но в некоторых местах стояли простые керлы с колунами и серпами. Позади строя рысью или шагом ездили на лошадях аристократы и воины в доспехах. Пар от дыхания животных струйками поднимался в холодный утренний воздух.

– Писарь, смотри вперёд! – рявкнула на меня Офила, которая расхаживала перед нашим строем, выкрикивая приказы или взвешенно раздавая тумаки, чтобы выпрямить его. По всей видимости удовлетворившись, она прорычала нам оставаться на месте и пошла к остальным просящим, собравшимся вокруг Эвадины. Капитан сегодня сидела на чёрном боевом коне, который был неистовей серого. Он постоянно мотал головой и рыл землю передними копытами. Эвадину капризы зверя, видимо, не беспокоили – её лицо выражало лишь приветливое одобрение, когда она разговаривала с клинками-просящими.

Сержант Суэйн и ещё несколько просящих вооружились арбалетами, доставленными стремящимся Арнабусом, но только не Офила. Я подумал, не показывает ли это некую немилость, но скорее всего она просто предпочитала свою лохаберскую секиру. Это приспособление выглядело поистине устрашающе: стальной тесак длиною в ярд на пятифутовом древке, похожий на секач, раздувшийся от какой-то болезни. Казалось, в битве таким оружием управляться неудобно, но я видел на тренировке, как Офила размахивает этой секирой, словно та весит не больше тоненькой ивовой веточки. Я решил, что как бы ни пошёл этот день, мне лучше всего находиться где-нибудь неподалёку от неё.

Собрание длилось совсем недолго, пока с вершины холма не донеслись звуки труб. Несмотря на приказы смотреть вперёд, все взгляды устремились на человека, ехавшего на великолепном белом жеребце, за которым вплотную следовала большая свита аристократов в королевских ливреях. Один рыцарь вёз королевское знамя, а трубачи продолжали объявлять о присутствии самого короля на поле.

– Тишина в строю! – крикнула Офила, прекратив поднимающийся гул, вызванный видом человека, которого никто из нас не ожидал когда-либо увидеть вживую. – Равнение на короля! – добавила Офила, занимая позицию перед нами. Я отметил, что она и остальные просящие поспешили к своим отрядам, а вот Эвадина осталась на месте, глядя на королевскую свиту с выражением всего лишь спокойного любопытства. И только после того, как король остановил своего прекрасного коня, а трубы проревели последнюю немного нестройную ноту, наш капитан соизволила спешиться.