Из-за забрала рыцаря в чёрных доспехах донеслись приглушённые ругательства – он пытался обуздать своего коня и в то же время рубить мечом наши ряды. Слева и справа его товарищи под градом арбалетных стрел и яростными ударами пик старались увести остановившихся лошадей. Брюер заметил дыру в стёганой защите взбесившегося коня и не преминул вонзить пику в бок животного. Конь закричал и встал на дыбы, а потом рухнул, сломав пику Брюера и выбросив всадника на нашу первую шеренгу.

– Затаскивайте его! – крикнула Офила, а мы с другим алебардщиком наклонились и схватили рыцаря за край шлема. Как только его поножи миновали вторую шеренгу, кинжальщики бросились на него, словно волки на хромого оленя. Из-за забрала донеслись крики – узкие лезвия проникали в каждую щель доспехов. Рыцарь, лишившийся меча, крутился и бил своих мучителей, только безрезультатно. Эта борьба закончилась, когда Тория вставила длинный кинжал в прорезь его забрала и держала так, а её жилистый товарищ колотил молотком по навершию, пока рукоять не дошла до стали.

Я отвёл взгляд от этого скверного зрелища и увидел, что рыцари утратили всю скорость и растянулись вдоль наших рядов. Насколько мне было видно, им оставалось только рубить по частоколу пик булавами и мечами. Просящие продолжали методично стрелять в рыцарей из арбалетов, целясь не во всадников, а в лошадей. Уже пало ещё полдюжины, а другие кони пятились, протестующе ржали от боли, и я заметил, что расстояние между этими аристократами и нашей несломленной ротой начало увеличиваться.

«Они боятся», понял я, и от удивления с губ сорвался смех. Полуобученная кучка худших злодеев в всём Альбермайне научила бояться этих благородных предателей. Это был неожиданно приятный миг, хотя длился он недолго.

Труба зазвучала сначала тихо, жалобно – почти комичный вой поднялся над грохотом битвы. Однако рыцари Самозванца отлично поняли послание, заключённое в этом звуке. Кто мог легко выбраться из схватки – всего около двух десятков – развернули коней и помчались в сторону правой части нашего строя. Около дюжины завязли в сражении или же слишком боялись поворачиваться спиной в ответ на призыв трубы. Эти задержались и продолжали сражаться, пока их не свалили арбалеты просящих или неумолимые пики.

Когда пал последний из них – и конь и всадник были утыканы несколькими болтами и пронзены множеством пик – мне в полной мере открылась причина внезапного отхода их товарищей: по берегу реки бегом приближалась огромная толпа людей. В их рядах было мало порядка и мало на ком виднелись доспехи. На бегу они беспорядочно бросали кличи и размахивали оружием над головами – в основном косами, вилами и топорами. То были не солдаты, а керлы, и во главе у них ехал человек внушительного вида, но в доспехах без украшений. Поднятое забрало открывало длинное лицо с высокими скулами и изогнутым носом. Вместо оружия он держал знамя – позади его лошади развевался огромный шёлковый квадрат с крылатым золотым змеем Магниса Локлайна, самопровозглашённого короля Альбермайна.

– Нихуя себе! – выдохнула Тория, невозмутимо глядя на быстро приближающуюся толпу и их вожака-узурпатора. – Это и правда он?

– Могу поспорить, – сказал я, прикоснувшись пальцами в перчатке к влажной струйке на лбу. На них осталась кровь, я почувствовал жжение открытой раны и не смог вспомнить, когда её получил. – Думал, он будет выше, – добавил я, стряхивая кровь.

– Стройся! – раздался резкий приказ Офилы. – Готовьсь встретить пехоту!

Они с другими просящими оттащили мёртвых и раненых за нашу линию, а рота тем временем приводила себя в порядок. Пикинеры подняли своё оружие, затем опустили пониже, а я и прочие из второго ряда вытирали грязь с рукоятей секачей, чтобы удобнее было их держать. При виде наступающей толпы – настоящей орды, по сравнению с людьми из кланов и рыцарей, с которыми мы уже столкнулись – становилось всё яснее, что по численности они значительно превышают роту Короны. А ещё они приближались без видимых колебаний, и это заставляло нервничать. Более того, по мере приближения они бежали всё быстрее и быстрее, следом за своим вожаком.

– Всем стоять! – прогремел голос сержанта Суэйна – самого громкого из всех просящих – и по роте прокатилась волна ропота. – Помните, за что вы сражаетесь! Помните, за кого вы сражаетесь!

Я смотрел, как рыцари-предатели направили коней к Самозванцу, а он поднял своё знамя ещё выше, и все они на полном ходу помчались в сторону оконечности нашего строя, где, как я видел, сидела в седле Эвадина Курлайн. Она не надела шлем, и я стоял достаточно близко, чтобы прочитать в выражении её лица спокойную невозмутимую решимость. В век, когда словом «бесстрашный» называли всех недостойных подряд, следует отметить, что она была единственной поистине бесстрашной душой из всех, кого я когда-либо встречал.

Суэйн приглушённо ругнулся, и стало ясно, что эта атака тщательно нацелена не на всю роту, а лишь на один участок нашей роты. Толпа керлов уже бежала трусцой следом за Самозванцем, держась плотным, пусть и нестройным порядком. С рыцарями во главе такое количество людей наверняка прорвало бы строй как раз там, где их дожидалась Эвадина.

– Построиться в наступление! – прокричал Суэйн. Первая шеренга, как и полагалось, подняла пики, держа их горизонтально на уровне груди, а остальные выпрямились и встали по местам. – Просящие, развернуть роту направо поотрядно!

Это была ещё одна тактика, которую мы отрабатывали вечерами на марше, хотя практики сильно не хватало, и последующий манёвр вышел всего лишь корявой пародией на то, что хотел от нас сержант. Предполагалось, что крайний правый отряд станет якорем, и вся рота развернётся от него, словно огромная дверь, чтобы ударить противнику во фланг. Успех зависел от относительной скорости разворота: ближайшие к якорю отряды должны были шагать маленькими шажками, а дальние – бегом. Но наша численность сократилась, к тому же многих солдат охватила усталость или оцепенение, вызванное первым участием в битве, и итоговое построение напоминало скорее изогнутое перо, чем дверь. Однако это принесло эффект, заставив керлов и нескольких атакующих рыцарей развернуться и встретиться с нами, а не продолжать атаку.