Глава 19

Глава девятнадцатая

В которой герой растроган до слёз.

Пинком открываемая дверь прервала монотонное течение допроса, ставшее за последние дни привычным. Я от неожиданности вздрогнул и приготовился к худшему: неужели те, кто стоял за моим отстранением от власти, собрались с духом и вздумали всё-таки окончательно решить вопрос со столь неудобным персонажем, как Сонаваралингатаки?

Тукой прореагировал, пожалуй что, ещё более нервно, чем ваш покорный слуга: ну оно и понятно, я-то в своём положении подследственного и заключённого уже, можно сказать, смирился с тем, что впереди ничего хорошего не ждёт, а господин писец же себя хозяином положения мнил.

Если следователь ничего о грядущем моём убиении, судя по ненаигранному удивлению и опаске, ничего не знал заранее, то и его, стало быть, того, пришить решили заодно. На мой взгляд, логично: лишних свидетелей оставлять не стоит, концы в воду и так далее…. Из чего можно сделать вывод, что вся история с моим арестом и спектаклем с допросами есть инициатива тех самых неведомых мне граждан из родственников или друзей Вагурикапи, А Солнцеликая и Духами Хранимая, считай что, не при делах. В таком случае, кроме незадачливого Тукоя под нож пойдут и прочие непосредственные исполнители: гвардейцы либо изображавшие их, а также охрана тюрьмы. Правительнице же потом можно наврать всё что угодно: от того, что Сонаваралингу-таки при попытке освобождения убили арестовавшие его злоумышленники, прокравшиеся в силовые структуры, до того, что погиб я от рук верных власти полицейских, когда меня вздумали отбить мои сторонники.

Впрочем, судьба писца и конвоиров за дверью волнует куда меньше моей собственной. Ждать покорно смерти не хотелось. Проклятие, нет ничего, что можно использовать для защиты. Ну, разве что…. И я, вскочив со стула врезаю со всей мощи кулаком в челюсть Тукоя, больше занятого открывшейся дверью, нежели подследственным – того сносит к стене. Для верности пинаю его несколько раз по голове и корпусу, затем ещё трижды прикладываю лбом о пол. И только после этого вытягиваю из ножен принадлежащий писцу клинок, с сожалением отмечая, что короткий, всего сантиметров сорок.

Пока проделывал эти манипуляции, помещение успевает наполниться людьми. Отскакиваю в угол за стол, по разные стороны которого только что сидели мы с молодым следователем, и выставляю острие в сторону вломившихся в кабинет. И тут же опускаю железяку. Глаза предательски застилает слезами, едва узнаю в стоящих впереди Тагора с Длинным. За ними маячат какие-то молодые ребята с палеовийскими короткоствольными автоматами.

«Рад вас видеть, друзья» – обращаюсь к своим верным соратникам, стараясь унять внешние признаки не ко времени накатившего приступа сентиментальности. Старым, наверное, становлюсь…. Задаю вопрос, кивая на парней из группы поддержки: «А эти молодые люди кто?»

– Воспитанники Обители, кои выпускаются в нынешнем году – бывший «дикий гусь», а нынче ректор самого главного на Пеу ВУЗа для краткости опустил полное название подведомственного ему питомника военных и административных кадров.

– Отлично, отлично – как возможно благожелательней произношу, а про себя думаю, что дела, видать наши не очень, раз тузтец задействовал кадетов, пусть и готовящихся в ближайшие недели покинуть стены «альма-матер» для служения отечеству, а не, скажем, уже занимающих посты в армии или полиции воспитанников. Впрочем, паниковать и искать револьвер с последним патроном, дабы пулю в лоб себе пустить, пока не стоит, лучше узнаю от старых боевых товарищей о происходящем за стенами тюрьмы. Кстати, заодно хоть выясню, где же меня всё-таки держали.

С последним, всё оказалось просто: секретный следственный изолятор Четвёртого стола. Сиё заведение организовано было для политического подразделения полицейского ведомства, которое пришлось выделить в отдельную структуру в связи с прошлогодним мятежом. Самолично давал санкцию на создание и нового управления МВД, и этой вот тюрьмы. Теперь, кажется, придётся курощать недавно образованный отдел.

«Полагаю, для более обстоятельного разговора о том, что происходило, пока я гостил в этих стенах» – обвожу рукой комнату – «Найдётся более приятное место. А здесь нам делать, в общем-то, нечего».

– С этим что делать? – спросил Длинный, показывая на успевшего очнуться Тукоя.

– С ним? Да ничего. Пусть живёт. Всё равно это просто исполнитель. Хотя, впрочем, пусть сначала честно и подробно расскажет, кто и чего ему приказывал насчёт меня. И кто ещё причастен.

Паропе с Тагором на пару принялись разглядывать следователя профессионально внимательным взором, ничего хорошего объекту внимания не сулящим. Репутация у обоих… довольно специфическая. Ничего удивительного, что молодой и подающий надежды писец моментально запел соловьём. Тузтец слушает своего недавнего подопечного, изредка ободряюще пожимая плечами и почти ласково улыбаясь, не забывая при этом поглаживать рукоятку клинка в ножнах.

Как я и предполагал, мой арест и пребывание в секретном «сизо» – инициатива одного из родственников нынешнего фаворита Солнцеликой и Духами Хранимой. Впрочем, регой Кахимуй подошёл к заговору основательно, найдя сообщников кроме полиции также и среди армейских офицеров и командиров некоторых столичных ополченческих рот. Про «пану макаки» Тукой ничего не знает – что не может не радовать. Впрочем, мелкую сошку не обязаны ставить в известность обо всех участниках авантюры. Но и тех, кого он уже назвал, хватает для оценки масштаба заговора. Да и план действий тоже можно наметить. Вот только одно оставалось непонятным – насколько в курсе сама Рами насчёт всего этого спектакля. Даже если предположить, что она совершенно непричастна к собственно моему аресту, как-то сомнительно, чтобы не заметила внезапное исчезновение премьер-министра.