– Как ты себя чувствуешь, сокровище мое?

– Хорошо-о… – позорно проблеяла я, проглотив чувственные, игриво-соблазнительные интонации.

– Тогда, предлагаю заняться расширением одной из важных сфер твоих знаний, – многозначительно улыбнулся Грисс, преодолев мое легкое, скорее растерянное сопротивление, и снял с меня полотенце.

– Согласна. Расширяй! – хихикнула я, ощутив, как загорелись от смущения и предвкушения щеки.

Наверное, Гриссу понравилось брать в ладони мое лицо, а потом буквально забирать мое дыхание, целуя, лаская губы, сплетаясь с моим языком. Он подхватил меня под ягодицы, прижал, чтобы я в полной мере ощутила его каменное желание, его твердое тело. И целовал, заставляя меня теряться в его страсти, в нашем обоюдном желании…

– Так, этот вариант мы пока отложим. Переборка холодная, а у тебя и ребра еще хрупкие и здоровье тоже, – выдрал меня из чувственной эйфории досадовавший на свою забывчивость Грисс.

Уложил на кровать и буквально обжег, посмотрев полностью почерневшими глазами, жаждая поглотить меня всю целиком, воспламеняя мою кровь всего лишь взглядом. Но Грисс не торопился – наслаждался каждым мгновением, каждым трепетным вздохом, срывавшимся с моих губ, каждой вспышкой желания в моих глазах. Его ладони, сильные и уверенные, ласково скользили по моей чувствительной коже вместе с мурашками, словно запоминали каждый изгиб, пробуждая волну восторга и сладкого нетерпения. Я дрожала в его руках от смущения, предвкушения, от бушевавшего внутри жара.

Я пыталась дышать ровно, но стоило его губам вновь прижаться к моим, дыхание перехватило. Грисс целовал меня жадно, глубоко, требовательно. Его язык плавно скользил, увлекая в танец, от которого голова шла кругом. Я гладила его гладкую горячую кожу и сходила с ума от невероятно приятных ощущений.

– Хорошо? – выдохнул он, легко и щекотно покусывая мою шею.

– Да… – пролепетала я, выгибаясь навстречу ему.

– Ты совершенна… – хрипло прошептал он, целуя мою ключицу, прокладывая дорожку горячих поцелуев к плечу. – Моя…

Я ощущала, с каким нетерпением и жаждой пульсирует его плоть. Момент слияния – и мой тягучий восторженный стон. Закрыв глаза, я погрузилась в ритм нашей любви. Мы неспешно познавали друг друга с каждым движением, размеренным, глубоким, наполненным безграничной страстью. Он чувствовал меня, каждый мой вздох, каждый стон, каждый восторженный всхлип. Я растворилась в нашем единении, где не было границ между телами и душами…

Наш ритм начал ускоряться, стал глубже, страстнее. Дыхание Грисса сменилось на прерывистое, тяжелое, он сильнее сжал мои бедра. У меня внутри разгоралось пламя, рождая волну запредельного наслаждения, которая рывками толкала мои ощущения выше и выше, пока мир вокруг не перестал существовать.

Наконец я немного пришла в себя, все еще под Гриссом, вернее в коконе его тепла и нежности, оберегаемая им, ведь он не давил на меня своим весом даже на пике блаженства заботился. Благодарно обняла его торс и поцеловала в ключицу. Мягкий свет, наше смешанное, еще частое дыхание, пробегавшие по моему телу сладкие судороги и наполненность Гриссом – я вдруг почувствовала себя самой желанной, самой любимой женщиной во вселенной!

Грисс лег на бок, аккуратно собрал мою гриву и переложил в сторону поверх моей головы. Притянул меня к себе и, подперев голову рукой, заглянул мне в глаза.

– Может, коротко остричь? – предложила я и совершенно неромантично зевнула.

– Нет, – резко отказал Грисс. Я даже дернулась от неожиданности. Он тут же мягко попросил: – Дай мне немного времени и прости, если нечаянно сделаю больно. Я быстро и до рефлекса запомню, что у моей жены роскошные длинные волосы. Если честно, даже подумать не мог, что ваша пословица: «Красота требует жертв» имеет настолько глубокий смысл.

Я хихикнула, ткнулась лицом в грудь Гриссу и счастливо выдохнула. За счастье быть с ним рядом, я готова отдать все.

Пока Грисс принимал душ, я полностью оделась и навела красоту – заплела две косы от макушки и соединила в одну на затылке. И теперь с удовольствием рассматривала со всех сторон свое отражение, передаваемое на виртэкран с помощью камеры кибера. И чуть не уронила его, услышав писк уведомления. Ой, наверное, Лемех отменил утренний сбор. Последние дни такое бывало не раз, потому что, по мнению куратора, мы оказались почти беспроблемной группой.

Однако я ошиблась, сообщение пришло с неизвестного аккаунта. Пока смотрела на значок голосового трека, сердце забилось в тревожном предчувствии. Облизав вмиг пересохшие губы, приняла сообщение – и услышала знакомый голос, в котором так привычно переплелись холод, скрытая угроза и непоколебимая уверенность в своей власти и могуществе. В этот раз в знакомом с рождения голосе, обычно равнодушно-бессердечном, бушевало бешенство, впивавшееся в кожу ледяными осколками угрозы:

– Ты! Должна! Расторгнуть контракт! И вернуться домой! Немедленно! Иначе сильно пожалеешь! – Николай Лель сделал многозначительную паузу. – Вера, не стоит еще больше злить папу. Ты же знаешь, я всегда нахожу способ наказать разочаровавших меня людей.

В каюте повисла тишина, только она уже не казалась уютной, наполненной недавней страстью и счастьем. Я в ужасе таращилась на кибер, осознавая, что отец добрался до меня и на краю света. За шесть лет в академии и два месяца на «Рушазе», на передовой, где мы изо дня в день ходили по грани между жизнью и смертью, я оказалась не способной изжить в себе испуганную, психологически сломанную девочку. Угрожавший мне ненавистный голос привычно деморализовал, выморозил до глубины души. До такой степени, что от легкого прикосновения к плечу я вздрогнула и шарахнулась в сторону. И стремительно обернулась… на Грисса, напряженного, грозного даже в полотенце на бедрах.