— Согласен, случай вопиющий. Более того, в этом безобразии есть и доля моей вины. Значительная доля. Как же упустил-то я, сестрица, что ни родителей, ни воспитателей своих ты в грош не ставила… — Белая Вьюга поняла, что речь идёт о её дурном поведении и вытянулась лицом. — Моё, моё упущение, — продолжал император. — Что ж, нужно успевать исправлять, покуда ты вовсе границ не потеряла. Впрочем, это уж дело семейное, о том мы подробно наедине переговорим. — И так он это сказал, что мы с маманей оба поёжились, а Хаген вовсе в шагоходе замер, ровно мышь дохлая. — А вот перед Ильёй Коршуновым и перед матерью его изволь извиниться прямо сейчас.

Княжна побледнела, снова покраснела, побледнела… Пробормотала скороговоркой:

— Я прошу прощения…

Государь нахмурился. Показалось ли мне, или в ангаре лампы потускнели? Не, не показалось…

— Изволь. Извиниться. Как следует.

Воздух вокруг императора и магини, кажется, аж загустел.

Губы у Белой Вьюги задрожали:

— Я… искренне прошу прощения за свою глупую и недостойную выходку… Обещаю, что подобного больше не повторится!

Уж не знаю, последнее она нам сказала или государю, но дышать как будто стало легче.

Император кивнул, обернулся к нам:

— Евдокия Максимовна, Илья Алексеевич, я как старший родственник сей девицы и глава рода ещё раз приношу вам наши глубочайшие извинения. Княжна Смолянинова вас больше не побеспокоит. Надеюсь, извинения приняты?

Маманя покосилась на меня. Кивнула:

— Конечно, ваше величество.

— В таком случае я даю вам четверть часа, Евдокия Максимовна, чтобы вы могли пообщаться с сыном.

ВЫПЬЕМ, ХАГЕН! ГДЕ ЖЕ КРУЖКА?

На этом Император и Белая Вьюга исчезли, а маманя снова приникла к моей шкуре, плача и причитая что-то невнятное. Только и можно было разобрать, что «Ильюшенька» да «как же так», «а нам уж похоронка пришла». А я принюхался к её седоватой макушке, и таким родным повеяло, домашним… Оборотился обратно в человека, обнял её:

— Ну, не плачьте, не плачьте, маманя. Жив. Всё хорошо.

Хаген торопливо спускался из «Пантеры»:

— Чайник поставлю, фрайгерр Коршунов? Успеем чаем вашу матушку напоить.

— Давай.

Маман утёрла глаза, всмотрелась в моё лицо… Потом вдруг живо оглянулась:

— Как же вы тут? Железяки одни. Холодно!

Я шлёпнул себя в лоб:

— Ах я дурак! Возьмите-ка бушлат мой, накиньте!

— А ты?!

— А у меня теперь с морозом особые отношения, — усмехнулся я. — Да вот, полость меховая. Садитесь, да сверху коленки вот так привернём. У нас-то брюки набивные, пуховые.

— Ну давай…

Матушка устроилась, взяла сухарик. Вскоре подоспел и чаёк.

— Ты хоть расскажи мне, сынок, как случилось-то?

Ах-х… пень горелый, не успел я рассказ-то сочинить нестрашный. Пришлось на ходу приглаживать.

— Ох, чую, врёшь ведь, Ильюшка! — проницательно покачала головой маманя и отхлебнула чайку. — Страшнее было, поди?

— Как на духу! — сделал честные глаза я.

И тут снова явился император. Мы повскакали с мест.

— Евдокия Максимовна, время. Не переживайте, скоро Пасха, увидитесь, наобщаетесь вдоволь.

Не успели они отбыть, как в ангар ввалились три князюшки, три весёлых друга.

— Явились, не запылились! — проворчал я. — И где вы были, когда меня тут чуть на принудительную случку не приспособили?

— Но-но-но! — возмутился Великий князь. — Ты сам думаешь — к кому атаман побежал, как увидел тебя в разобранном состоянии? Кто дядюшку оперативно вызвал?

— Господа, будете чай? — дипломатично предложил Хаген и вежливо прибавил: — Как же вы справились? Опять буран начался, связь плохая.

— О, брат! — многозначительно приподнял брови Иван. — Для этих целей есть очень специальные артефакты.

Ядрёна колупайка! Артефакт экстренного вызова! Это ж сколько он стоит!

Видать мысли промелькнули на моём лице, потому что Иван успокаивающе хлопнул меня по плечу:

— Я решил, что более экстренной ситуации, чем потерявшая берега тётушка, в ближайшее время не представится. Тем более, — он принял драматический вид, — что она посягнула на честь моего друга.

— Да ну тебя! — я шутливо ткнул его в бок. — Тебя бы так!..

— Так меня так и хотели, желаний моих не спросясь, если ты забыл, — очень серьёзно сказал Иван. — А кто меня из этой паутины выцарапал?

— Кто обратно молодец?! — с хохотом поддержал Витгенштейн.

— По этому поводу предлагаю… — Серго вытащил из-за отворота бушлата бутылочку красного. — Пока чайник ждём, э? Хаген, садись давай, где твоя кружка?

НОВЫЙ РАЗВОРОТ

Однако на этом эпопея с отпрысками не закончилась. Не прошло и двух недель, как атаман вызвал меня для задушевной, так сказать, беседы.