Я быстро сбежал вниз по лестнице, двери распахнулись, я выскочил, перекидываясь и понёсся к племяшам навстречу. Вылетел из-за угла, рявкнул. Олеська пронзительно завизжала, аж уши захотелось заткнуть, а Стёпка — красавчик! — рявкнул в ответ и поднялся на задние лапы.

Один есть!

И что же — всё? А она? Рассчитывает на защиту брата?

Да вообще ни на что не рассчитывает. Испугалась и орёт. — Все эти мысли мелькнули у меня в голове слишком быстро, я даже замешкаться не успел.

А мы вот так!

Зверь я гораздо более крупный, чем подросток-Стёпка, так что подмял я его да и принялся месить. А Олеська всё визжит, аж уши глохнут. А я Степана валяю. Не сильно, понятное дело, но встать не даю. Он рычит, огрызается — без толку! За шкиряк схватил — и за поворот потащил, типа жрать. А он выдирается же! Только сил всё меньше и меньше.

Ну что она, так и простоит там?

И вдруг чувствую — кто-то за бок пытается меня кусать. Ну, наконец-то!

Дёрнул я задней лапой — Олеська белым колобком в сторону улетела. Стёпку тоже бросил, отскочил.

— Хорош! Поиграли — и хватит!

А они рычат, засранцы, с двух сторон меня обходят! Смех и грех.

Ну, не бить же их, в самом деле.

И тут голос строгий:

— А ну прекратили хулиганить! — матушка, собственной персоной! Деловая, даже в медведицу обращаться не стала. — И нечего изображать, что вы разом все слова забыли! Говорить по-человечески!

— Тётя Дуся? — вытаращила глаза-пуговки Олеська.

— Ну вот, молодец! Иди, вкусную пастилку тебе дам. И ты, Стёпка, иди. Нечего ершиться. Это же Ильюша, не со зла он, а надо так было… — и дальше, дальше, давай ворковать, вкусняшками их кормить (подозреваю, нервоуспокоительными). Потом и психологиня насмелилась вышла. Я уж так, в сторонке сидел, приглядывал, чтоб без фокусов…

На обеде Субоптей пригласил меня за новый стол — большой. Там теперь сидели маманя, трое младших двенадцатилеток и Лиза, которая, как оказалось, присутствует здесь в последний раз.

— Улетаю, Илюша. Сразу после обеда сегодня дирижабль на большую землю идёт, так я с ним до Красноярска, а там пересадят меня.

— Не хочешь ещё раз попробовать?

— Ой, нет, увольте! Да и… Знаешь ли, чувствую, в целительстве как будто больше теперь могу. Похоже, вся магическая сила, что мне была отмеряна, туда ушла.

— Тоже слава Богу!

— Мам, может, подольше побудешь? — Иринка, кажется, собралась хлюпать носом.

Лиза погладила её по голове:

— Не положено, милая.

— Ага, у других-то папы здесь!

— Зато с тобой бабушка! Она до самого сентября останется. И дядя Илюша. И вообще, вы вон какие молодцы! Все втроём с первого раза обращение прошли, медвежата наши!

Мелкие разом приосанились и начали поглядывать на разбросанных по столовой родственников со значением. Мол — видали? Мы-то вон чё! И вы там смотрите, ушами не хлопайте.

ГЛАВНЫЙ ЗАПУГИВАТЕЛЬ

После обеда мы отыграли ещё два стресс-теста с Киприяновскими девками. А после ужина, чтоб последнюю ученицу на завтра не оставлять — ещё один, последний. Остались только из школьного возраста вышедшие. И если касательно Катерины с Натальей я ещё допускал, что с ними моё выступление прокатит, то в отношении дядьёв и старших парней было подозрение, что могут они забуксовать. Как матушка — взять и не испугаться. А что? Я на их реакцию смотрю — как они на мастеров в медвежьих шкурах поглядывают. Нету страха-то перед Зверем. Другой подход нужен. А какой?

Пошёл я в учительскую, а там, как специально, та тётя из самолёта сидит, Томпуол. Она, оказывается, общим семейным координатором нам назначена.

Ну, на ловца и зверь!

Она услышала, что я по делу, пригласила в кабинет, чаю налила.

Изложил я ей свои сомнения, вот мы вдвоём и призадумались. Сидим, молчком прихлёбываем.

— Слушайте! — пришла мне в голову мысль. Не знаю, насколько гениальная, но точно новая. — А давайте-ка сделаем манекен!

— Манекен? — удивилась Томпуол.