— Это одно и то же, — сказал прадед, разворачиваясь. — Платов — это Мельников, Мельников — это Платов.

— Мельников — это Платов, — прошептал Сергей. Устремил глаза на Караева и повторил. — Мельников — это Платов.

— Я могу объяснить, почему я отдал приказ арестовать господина министра здравоохранения, — Караев вскинул вверх узкий, как лезвие, подбородок. — У меня есть неоспоримые доказательства того, что господин Мельников…

Сергей не слышал, что говорит полковник. Караев открывал рот, но никаких звуков не вылетало. Как у золотых рыбок в бабушкином аквариуме — те также смешно пучили глаза, шлёпали губами, но вместо слов выдавливали из себя только пузыри. Пузыри поднимались на поверхность и беззвучно лопались. Сергей, наклонив голову, наблюдал за полковником.

— Его надо убирать, — прадед сделал едва заметный кивок головой в сторону Караева. — Он для нас — чужой.

— Да-да, — торопливо произнёс Сергей.

Караев прервался. В узких чёрных глазах появилось удивление.

— Господин Верховный…

— Пусть убирается вон! — приказал прадед, и Сергей, ухватившись за полученный приказ, взвизгнул, вклиниваясь в речь Караева:

— Вон! Вон отсюда! Вы разжалованы! В майоры! Рядовые! Разжалованы! Во-о-он!

Тонкий, высокий визг взмыл вверх, заполнил всё немаленькое помещение приёмной. Дёрнулась в углу секретарша, хорошенькое личико исказилось, растеклось, как подтаявшее мороженое. Ожили дремавшие у дверей охранники, обменялись быстрыми взглядами. Караев побледнел, сжался и, не произнеся больше ни слова, пулей вылетел за дверь. И только прадед ободряюще улыбнулся.

— А теперь Васильев, Серёжа, — сказал мягко, подошёл и взял за руку.

— А теперь Васильев, — послушно повторил Сергей.

Опять подскочила секретарша, засуетилась. Бросилась к столу, сгребла в кучу какие-то бумаги, бестолково схватилась за безмолвно лежащую на столе трубку.

— Я Васильева не переключала. Он на проводе… он ждёт. Сергей Анатольевич…

***

Время ускорилось.

Сжавшееся до этого в маленькую чёрную точку, почти остановившееся и умершее, оно вдруг резко сдвинулось с места и принялось раскручиваться звонкой спиралью безумного торнадо.

Всё рушилось. Звенел телефон. Сергей цеплялся за трубку, как за уцелевший обломок прежнего мира. Смотрел перед собой и не видел ничего, кроме чёрной, всё поглощающей воронки.

Срывающийся голос Васильева смешивался с далёкой стрельбой и тут же перекрывался рыданиями Натальи Рябининой. Сергей ничего не понимал. Все события, сделанные звонки шли друг за другом, но в быстрой воронке времени, куда он неумолимо падал, Сергею казалось, что всё происходит одновременно. И он варился в адском вареве обрушившихся на него несчастий.

— …он повесился, Серёжа! Юра повесился!

— …станцию почти захватили, люди эвакуированы…

— …он висел на том крюке, Серёжа…

— …Сергей Анатольевич, велите майору Худякову выпустить меня с Южной…

— …его ноги…

— …люди Долинина, в Башне переворот…

Сергей схватил телефон и со всей силы стукнул им по столу. Трубка подпрыгнула, ударилась о полированную гладь поверхности и заплакала длинными гудками. Осторожно подошла секретарша. Положила трубку на рычажки телефонного аппарата. И тут же наступила тишина.

Он поднял голову.

Воронка всё ещё крутилась, но уже медленней, вращая перед его глазами перепуганную секретаршу, охранников, стулья, кожаный диванчик на высоких ножках, круглый циферблат часов.

— Сергей Анатольевич…

Воронка сделала последний оборот и схлопнулась.

В дверях стоял Богданов, бывший глава административного сектора, замененный на Маркову. Пялился на Сергея глупыми щенячьими глазами, жалобно жамкая толстыми влажными губами. Что ему на…

— Сергей Анатольевич, час назад в административном секторе появился Литвинов. Он идёт наверх… он уже, наверно, наверху. Вы меня слышите, Сергей Анатольевич? Литвинов здесь. Литвинов. Борис Андреевич…

Глава 24. Вера и Сашка

Первый КПП она пройдёт без проблем, скажет, что ей надо в учебный сектор, никто её там не тормознёт — все положенные отметки в пропуске стоят. Потом на Южный лифт и оттуда на восемьдесят первый. А вот на восемьдесят первом…

В этом месте Верины мысли наталкивались на невидимую стену. Без допуска на восемьдесят первом её в лучшем случае развернут, а в худшем — задержат, что в данной ситуации означает примерно одно и то же. Упомянуть на Южном КПП фамилию Долинина? Вера, наверно, так и сделала бы, но Олег Станиславович её отговорил.

— Человек, которого я видел у Южного выхода, сто процентов работает на Караева, — голос Мельникова звучал устало и виновато. Вера видела, что Олегу Станиславовичу нелегко примириться с мыслью, что это она, а не он отправляется к полковнику. — Конечно, он мог там находиться случайно. А мог и намеренно. Мы не можем знать наверняка. Поэтому полковника Долинина лучше не упоминать.

Она согласилась с его доводами, сказала ободряюще, что что-нибудь придумает, но теперь, когда до Южных КПП оставалось совсем чуть-чуть, как назло, ничего толкового в голову не приходило. Только подумалось вдруг, что если бы сейчас с ней был Поляков, то он бы уж точно сочинил какую-нибудь более-менее правдоподобную версию, и пусть эта версия и трещала бы по швам, и даже не факт, что сработала, всё равно — ей было бы легче.