Я остаюсь в каморке еще несколько минут после того, как Илья выходит. В груди всё еще бешено колотится сердце, кожа горит, а мысли — хаотично мечутся, как растревоженные птицы. Я едва могу дышать, будто всё это не происходило наяву, будто мой мозг отказывается признавать случившееся.

Боже, что я натворила?

Я прижимаюсь спиной к холодной стене, сжав пальцы в кулаки. Внутри всё сжимается и одновременно распускается огненным цветком желания, который ещё несколько минут назад заполонил меня всю. Адреналин шпарит по венам, оставляя после себя странное ощущение слабости. Я качаю головой, стараясь не поддаться панике, и делаю глубокий вдох. Надо прийти в себя.

Зеркала тут нет, но я на ощупь приглаживаю волосы, пальцами убираю размазавшуюся помаду, расправляю платье. Влажные губы, горячая кожа, дрожь в коленях… Нет, я не должна так выходить. Я не могу. По мне ведь сразу всё станет понятно.

В груди сдавливает, как будто легкие не хотят работать. Губы всё ещё покалывает после его поцелуев, тело помнит каждое его движение, каждый толчок, каждое прикосновение.

Я дожидаюсь, пока дыхание хоть немного выровняется, прежде чем приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Как в шпионских фильмах.

Всё чисто.

Оглядевшись, быстро выскальзываю наружу и направляюсь обратно в зал. Моя голова высоко поднята, шаги уверенные, но внутри меня будто рвёт на части. Хочется развернуться и бежать. Куда угодно. Лишь бы не туда, где сейчас стоит мой муж.

В толпе я замечаю Романа. Он стоит у барной стойки и уже смотрит на меня. Его взгляд цепляется за мой, и внутри пробегает холод.

— Где ты была? — спрашивает он, едва я оказываюсь рядом. Голос его спокоен, но мне не нравится, как он пристально меня рассматривает.

— В уборной, — отвечаю я, легко пожав плечами. — Голова разболелась.

Я вижу, как его глаза прищуриваются, взгляд становится цепким. Опасно цепким. Он не просто смотрит. Он изучает. И я чувствую, как во мне колышется паника.

— Правда? — он медленно наклоняется ко мне, а я чувствую, как напрягаются мышцы спины. — Тогда почему у тебя такой румянец?

Меня бросает в жар. Это что, на мне написано, что я только что изменила своему мужу с его племянником в кладовке?

Дыхание на мгновение сбивается, но я тут же беру себя в руки.

— Может, я заболеваю, — пожимаю плечами и в ту же секунду, как назло, чихаю.

Роман изучает меня. Долго. Слишком долго. Мне кажется, что другие гости вечера это заметят и посчитают странным.

Внутри у меня всё сжимается от напряжения. Боже, он чувствует что-то? Догадывается?

— Тебе лучше поехать домой, — неожиданно говорит Роман. — Вызову тебе такси.

— Но….

— Домой, Лиля, — жёстко перебивает он, уже доставая телефон. — Если ты правда заболеваешь, не хочу, чтобы завтра валялась пластом.

Я киваю. Да, мне действительно лучше уехать. Дышать становится тяжело, как будто стены этого зала начинают сжиматься, душить.

Спустя несколько минут машина уже ждёт у входа. Роман помогает мне надеть пальто, но его пальцы будто слишком долго задерживаются на моих плечах. Он целует меня в висок, и я едва сдерживаю дрожь неприятия.

— Отдыхай, — произносит он тихо, и это вроде бы как должна быть забота, но в этом слове что-то такое, от чего меня пробирает холодок. Как будто он прощупывает мою реакцию.

Я выхожу из зала и сажусь в машину. Как только двери такси закрываются, я выдыхаю. Но даже это не приносит облегчения. Я смотрю в окно, и в отражении бокового стекла ловлю себя на мысли, что я сейчас напоминаю человека, балансирующего на самом краю обрыва. Одно неосторожное движение, один рваный вдох — и я упаду и разобьюсь насмерть.

Мои пальцы машинально сжимают подол платья. Я снова ощущаю его запах, вкус, прикосновения. Это безумие. Это разрушение. Это моя жизнь, которая теперь никогда не будет прежней.

Я вхожу в дом, закрываю за собой дверь, и первая мысль — тишина. Тишина, в которой я слышу своё собственное дыхание, биение крови в висках. Но её нарушает голос сына:

— Мам, ты уже дома?

Я едва успеваю шагнуть в коридор, как вижу его. Костя стоит у порога кухни, рядом с ним девушка. Молодая, хрупкая, с тёмными волосами, собранными в небрежный хвост. Глаза большие, темные, напряжённые.

Она смущена. Очень. Бледные пальцы нервно комкают край рукава свитера.

— Это.… это Лиза, — произносит Костя, явно избегая встретиться со мной взглядом. — Мам, познакомься.