Мои губы приоткрываются, но я не произношу ни слова. Потому что я не знаю, что сказать. Я даже не задумываюсь о том, какова моя доля в этом. Прямо сейчас я могу думать только о марширующем оркестре и растущей толпе снаружи. Десять тортов, и мои друзья приготовились посыпать счастливую пару лепестками роз. Город готов к празднованию. Моя мама там. Мама Люка там.

Как, чёрт возьми, мы скажем им, что этой вечеринки не будет?

Как мы скажем Люку?

— Ты поговоришь с ним вместо меня? — спрашивает Лейтон.

Я задыхаюсь.

— Ты хочешь, чтобы я сказала ему?

Она морщится.

— Да. Нет. Я не могу просить тебя об этом, — она подавляет рыдание. — Я просто не знаю, как сказать Люку, что я...

— Что сказать?

Мы с Лейтон обе подскакиваем и поворачиваемся к двери. Люк стоит там в своей парадной форме, и даже в разгар абсолютно кошмарного сценария я не могу не заметить, как потрясающе он выглядит. На его груди сверкают медали, а берет плотно облегает голову. Он выглядит как герой, которым он и является.

Мой герой. Он всегда был для меня таким.

— Я услышал плач, — говорит он, переводя взгляд с меня на Лейтон.

Я сжимаю руки Лейтон. Когда она смотрит на меня, я заключаю её в объятия.

— Скажи ему то, что сказала мне, — шепчу я ей на ухо. — Он поймёт.

Она кивает.

— Спасибо.

Мы стоим так какое-то время. Я медлю, потому что, как и она, не знаю, что сказать Люку. Но я не могу откладывать это навсегда, поэтому отстраняюсь от Лейтон и делаю шаг назад.

— Эм... — я осмеливаюсь взглянуть на Люка, который не шевелится. Он потрясенно уставился на Лейтон.

Он выглядит опустошенным. И это выводит меня из себя.

Потому что я понимаю, что она ему небезразлична. Это причинит ему боль — ещё большую рану, чем та, которую я нанесла прошлой ночью. Внезапно напряжение в кабинете становится невыносимым. Я не могу оставаться здесь ни на минуту дольше.

Поэтому я не остаюсь. Пробормотав извинения, я оставляю Лейтон и Люка наедине с их разговором.

И, не оглядываясь, выбегаю со стадиона. Я опускаю голову, чтобы никто не увидел слез, жгущих мне глаза.

Глава 8

Люк

У меня есть хорошая идея, где я могу найти Хейвен. Но это не мешает мне беспокоиться, когда я сворачиваю на извилистую дорогу, ведущую к домику у озера. Потому что я не уверен на сто процентов, что она там. Она могла направиться куда угодно, например, к себе домой. Или в дом её родителей в Беллфлауэр-Бей. Или на самолёт. Впрочем, это не имеет значения. Куда бы она ни уехала, я намерен найти её.

Как только я вижу её машину, мое беспокойство ослабевает, а затем переходит в совершенно другое.

С замиранием сердца я вхожу в дом.

— Хейвен?

Не дожидаясь ответа, я направляюсь на веранду. Когда я открываю большую раздвижную дверь, она вскакивает из кресла.

Это то самое кресло, которому я «сделал предложение» прошлой ночью.

Я был слишком туп, чтобы понять, что на самом деле делаю ей предложение.

— Привет, — говорю я, и мой голос звучит так, словно я никогда раньше им не пользовался. И в каком-то смысле это правда. Я никогда не разговаривал с ней так, как следовало бы. Я всегда скрывал свои истинные чувства. Я был слишком туп, чтобы признать их. Но они всегда были там, прямо под поверхностью.

Она заправляет выбившуюся прядь золотисто-каштановых волос за ухо.

— Привет.

На мгновение я просто впитываю её в себя. На стадионе у меня было не так уж много шансов. Но теперь здесь только мы с ней, и моё сердце бьётся быстрее при виде её белого сарафана. Это кружевное платье без рукавов, от которого её кожа сияет. На ней белые туфли на каблуках с ремешками, которые делают её выше.

Ну, вы знаете, примерно пять футов четыре дюйма.

— Я люблю тебя, — выпаливаю я.

Её глаза расширяются.

Чёрт.

— Я...— я провожу рукой по голове и задерживаю её на затылке. — Я, эм, не хотел так говорить.

Она сглатывает, и даже это обыденное движение кажется красивым. Все, что она делает, красиво.

Но кого я обманываю? Хэйвен просто сногсшибательна.

Она моя лучшая подруга.

И в какой-то момент она стала гораздо большим. Она стала всем, на самом деле.

Я опускаю руку и подхожу к ней. Я оставляю между нами немного пространства, потому что не хочу давить на неё. Но мне до боли хочется прикоснуться к ней.