Едва стемнело, я отправилась на площадь. Стражников не было. Парень висел в яме. Я тихо позвала его. Чуть мотнувшаяся голова, подсказала, что он еще жив. Я стала вытягивать его. Если спросите, откуда были силы, чтобы вытянуть – не знаю. Сильно пожалела я его, молодого, неопытного, не сумевшего скрыть свой второй облик. Чуть не лопнув от натуги, выволокла его на землю. Обрезала веревки. Стоять он не мог, поэтому напоив его водой, обняла за талию, закинув его руку за шею, поволокла его в сторону старого заброшенного дома, который присмотрела еще днем, куда отнесла все приготовленное и приготовила постель. Дотащив, упала без сил. Отдохнула и принялась за него. Есть он не мог, заставила глоточками выпить стакан молока. Потом положила на грудь и стала аккуратно отмывать спину от грязи, крови, мусора. Мыла и плакала. Наложила мазь и прикрыла простынею. У него начинался жар. Накапала в воду обезболивающее и жаропонижающее. Он еле проглотил, но позже по дыханию, поняла, что ему уже лучше. Я положила в миску хлеб и налила молока, чтобы размякло. Жесткое сейчас есть не сможет, а вот тюрю поест. Ночь провозилась с оборотнем, а под утро вернулась домой. Подоила коров, выпустила, вычистила, насыпала корм телятам. Вымылась и опять побежала с молоком к оборотню. Он проснулся и ел приготовленную тюрю. Запил принесенным молоком. Я опять смазала спину мазью, показала лекарства и их пропорции. Разговаривая, вглядывалась в лицо парня, оно мне было каким-то знакомым. Я спросила, откуда он и услышала, что из леса оборотней, что его дед староста, там же живут отец с матерью и малые. Замерев, спросила, а кем ему приходится Лемеш. Парень удивленно дернул бровью, точь-в-точь как Лемеш, ответил, что дядькой. Я расплакалась, обняла его, расцеловала. Омек (так его звали) был поражен. Я сказала, что сама только не так давно приехала оттуда, что знаю дядю и его деда с бабушкой. Омек обрадовался, спрашивал о них, все, что знала, я рассказала. Я посоветовала ему сидеть здесь до вечера, а там я узнаю у знакомых что да как, и потом помогу или уехать, или на работу пристроить. Он согласился. Хоть регенерация была хорошая, но побили тоже здорово. Оставив ему еду, я опять помчалась домой. Помогала кухарке, повару, чтобы они мне дали больше хлеба. У Лоты выпросила старую фляжку для воды.

Вечером, когда выполнила все обязанности и поела, опять ушла. Но на этот раз я пошла в трактир «Ветка дуба». Отозвав хозяина, я рассказала ему, в какой переплет попал племянник Лемеша. Он подумал и сказал, что Омеку сейчас лучше вернуться к себе в лес. А захочет работать, то позже, когда станет санная дорога, найдет ему место у приятеля в соседнем городишке. Я протянула трактирщику три серебряка и попросила найти возницу, который сегодня же отвез бы парня к лесу, так как идти он не сможет. Он кивнул, велел подождать. Я сидела на кухне. Заглянула Лимма. Мы расцеловались, поболтали. Она рассказала много чего о моей управляющей. От еды я отказалась, так как уже ела. Через полтора часа заглянул трактирщик, поманил меня. Я вышла. Он отвел меня в дальний угол зала и показал на гнома-извозчика:

– Договаривайтесь. – И отошел. Я неуверенно присела на краешек скамейки:

– Племянника моего избили, лежит, встать не может, надо к родителям отвезти. – Гном глянул из-под бровей, прожевал кусок хлеба и ответил глухим, хрипловатым голосом:

– Балин мне сказал о твоей беде, женщина. Оплата устраивает. Сейчас поем и заберем твоего племянника.

Я чуть не кинулась его целовать. Потом спросила:

– А Вы обратно сюда придете?

– Приеду. А чего ты хотела?

– Через Омека брату письмо передам, ответ напишет, а Вы мне здесь оставьте, у Балина. Я потом заскочу, когда на службе время будет, заберу. – Он кивнул. Я решила таким образом проверить, как доедет Омек домой и доедет ли.

Я вернулась к Балину, вызвала Лимму, и она под диктовку написала письмо для Лемеша, в котором я сообщала о своей жизни, о том, что посоветовал Балин для Омека, просила сообщить, как доедет Омек. Едва успела Лимма дописать, как гном уже звал меня. Мы вместе приехали к старому дому. Я разбудила Омека, сообщила, что его сейчас отвезут домой, и я оплатила дорогу. Я накормила его, намазала мазью, дала лекарство и письмо Лемешу, рассказала, что Балин обещал помочь с работой. Дала ему мешочек с монетами для дяди Лемеша. Расцеловала и удобно устроила на телеге, наказав ему написать мне, как доедет. Омек улыбался, а мне стало хорошо. Гном только хмыкал, а потом отправился в путь.

Вернулась к себе поздней ночью. Я устала, эти хлопоты были беспокойные, но закончились благополучно. Пусть не все в жизни гладко, зато радость чувствуется острее, ярче. Закрывая глаза, я попросила у всех Богов помощи в дороге Омеку и извозчику. С тем и уснула.

Только через неделю после отъезда Омека я сходила к Балину, и он передал мне для письма от Омека – маленькое и Лемеша – побольше. Письма прочитала мне Лимма. Омек благодарил за помощь и сообщал, что доехал хорошо. А Лемеш уговаривал вернуться, а весной ехать в Столицу, поругал, что передала деньги – «они тебе нужнее». Нет, ходить в долгу я не люблю. Хоть Лемеш даже слова не сказал о возврате денег, но я знала, как у них тяжело, а зимой будет с деньгами еще труднее.

Потекли обычные дни, обычная работа. Только теперь я к своей работе выполняла и чистку каминов. Стала брать уроки чтения и письма у Лоты. Очень трудно, оказывается, учиться в зрелом возрасте, но это было суровой необходимостью, поэтому училась. Прошло два месяца, читать и писать научилась. Теперь, как могла, развивала скорость чтения. Примеры решала по-своему, а ответы сразу записывала их цифрами. Хозяин, узнав, что я обучаюсь грамоте, дал бумагу и чернила с перьями, а позже – книги. Я просила лирику. Чтобы поставить голос правильно, я читала вслух с выражением. Однажды мою декламацию услышал лорд и пригласил к себе. В библиотеке он показал мне стихотворение – философские раздумья, я прочла его, потом стали обсуждать понятие «добра» и «зла». Проговорили до позднего вечера. Он меня сказал:

– У меня возникло стойкое ощущение о Вашей образованности. Странно, что Вы не знали грамоту. Вы очень интересная собеседница. – Потом он еще, что-то говорил, голос его обволакивал, завораживал, в голове возникли четкие ощущения «ковыряния». Я старалась блокировать присутствие, закрываясь максимально. Хозяин это почувствовал, поморщился и отпустил. Я вернулась в свою комнату и продолжила занятия до глубокой ночи.

С утра носилась то со скотом, то с золой, но едва успевая. Повар позвал меня помочь, и последний камин в библиотеке не успела почистить. Когда я заканчивала чистить овощи зашла управляющая и потребовала, чтобы вычистили камин. Пришлось очень быстро идти с корзиной в библиотеку. Когда я уже несла золу и на обратном пути несла дрова, Лайя ударила меня по спине и назвала меня неуклюжей. Возмущение нарастало, я отправилась к хозяину в кабинет. Постучала, получив разрешение, вошла.

– Ваша Светлость, я хотела бы получить расчет. Когда меня нанимали, никто не сказал, что в этом доме на прислугу поднимают руку. – Хозяин удивленно поднял на меня глаза и спокойно сказал:

– Теперь все по порядку, Иса, не торопясь. – Я рассказала о том, как «прессовала» меня Лайя все это время и как сегодня меня ударила, обозвав. Он нахмурился и велел позвать Лайю. Через несколько минут пришла управляющая, облив меня потоком ненависти. Лорд сказал:

– На тебя, Лайя, поступила жалоба, что ты унижаешь и бьешь. Объяснись.