— Как ты, детка, упала? — Тихо спросила худая воспитательница, но её тут же перебила озлобленная коллега.

— У неё мутизм, она ничего не ответит. Только орет. Орет, рыдает, и молчит. Это которую позавчера из больницы привезли. Беккер, или что там у нее, я не помню. — Женщина резким, хватким движением схватила девочку за пояс, и вновь положила на кровать.

— Она слезть, что ли, пыталась? — Коллега подняла брови.

— Угу, уже третий раз за утро. Кирпичом падает и орет. — Воспитательница сжала зубы. — Хватит орать!! Еще раз попробуешь слезть отсюда, я тебя привяжу к кровати, поняла меня?!

— Кого ты там привязывать собралась? — Послышался ледяной голос сзади, женщина снова вздрогнула, и резко повернулась. Лицо, на мгновение, казалось растерянным, но она тут же взяла себя в руки.

— Что, подслушивал, Штайнер?! — Воспитательница стиснула зубы, но медленно убирала руки от кровати. — Зачем ты сюда приволокся? Во дворе место мало?! Здесь больные дети лежат, выйди!!

— Здесь только один ребенок. И даже если я, вдруг, заболею, ты разве не будешь первой, кто будет петь от радости на весь приют? — Мальчик ехидно прищурился.

— Нейтан, выйди!! Тут девочка! — Голос, постепенно, терял уверенность.

— А во дворе девочек нет, да?

— Идем. — Худая коллега потянула женщину за рукав широкой розовой рубашки. — Идем, пусть, может, быстрее успокоится. Посидишь с ней, Нейт? — Неуверенный взгляд скользнул по комнате. Тучная воспитательница скрипнула зубами, и медленно вышла, сверля взглядом мальчика, который так и стоял в дверном проеме.

Как только женщины скрылись, ребенок безучастным взглядом окинул кровать, и рассеянным пинком закрыл дверь. Девочка вздрогнула, и уставилась на гостя круглыми, полными слез глазами.

— Ну привет. — Он медленно прошел, и присел рядом. — Второй день по ночам крики слышу. Это ты?

Она молчала. Просто смотрела ему в лицо, и молчала, медленно моргая слипшимися от слез ресницами.

— Не говоришь, да? — Штайнер прищурился. — Это у тебя дом сгорел? — Не отвечала. Казалось, пока он говорил с ней, малышка совсем перестала двигаться. — А моих родителей убили. Зарезали. Сперва мать, потом отца. А потом этого ублюдка застрелили полицейские. — Он увидел, что у девочки начинали дрожать губы, осекся и прикрыл глаза. — Тебе, наверно, это не особо интересно.

Она попыталась подползти ближе, отчего мальчик медленно поднял брови. Странно улыбнулся, и стал рыться в кармане черных джинсов. Через пару секунд он достал оттуда собранный кубик Рубика, и поднес его ей. Тонкая ручка потянулась к игрушке, но Штайнер резко её убрал.

— Нет, так не пойдет. — Он стал перемещать грани головоломки в разные стороны, отчего цветные квадраты мешались меж собой. Затем вновь протянул его малышке, буквально, вложил кубик ей в ладонь. — Нужно сделать так, чтобы все бока были одного цвета.

Она уставилась на головоломку, и стала поглаживать её большим пальцем.

— Ты хочешь встать, но тебе больно. — Мальчик стал серьезен. — Я же все правильно понял?

И вновь в ответ молчание. Штайнер тяжело вздохнул, покачал головой, и подсел ближе.

— Я кое-что тебе скажу. Это неприятно, но не убивайся из-за этого, ладно? Ни тебя, ни меня не усыновят. Родители не любят больных, поэтому… ты тут надолго. Навсегда. А еще родители не любят детей, о которых ходят дурные слухи, вроде меня. Так что я тут тоже навсегда. Пока мы не вырастим, мы будем тут. Поэтому… по возможности не кричи ночью. Если тебя возненавидят воспитатели, твоя жизни превратиться в ад. — В лиловых глазах мелькнула злость. — Они и мою жизнь пытались превратить в ад. Но пока я здесь, ад будет у них.

В тот же момент мальчик вскинул брови, и удивленно посмотрел вниз. Девочка пыталась взять его палец, но прикосновение её ладошки было холодным, словно руку только что достали из холодильника.

— Так тебе холодно… ты поэтому пыталась встать? — Взгляд становился слегка озадаченным. — Подожди меня тут пару минут, ладно? Я вернусь. И не кричи пока, воспитатели прибегут снова. Если нужно будет слезть… я помогу тебе.

Он вышел и, словно робот, направился вперед по коридору, к лестнице. Затем вниз, и старые ступени скрипели под ногами. В светлом холле первого этажа смеялись две девочки, но, завидев Штайнера, резко замолчали, проводив того напряженными, недоверчивыми взглядами. На окнах чуть раскачивались старые, бежевые шторы. Шумела летняя листва.

В какой-то момент мальчик свернул в тусклую комнату, где вдоль серых стен стояли четыре двухъярусные кровати. Какой-то подросток, что лежал на постели с книжкой, резко напрягся и прищурился. Его сожитель прошел внутрь, и легкой рукой сдернул одеяло с одной из кроватей.

— Это одеяло Говарда. — Как-то странно процедил лежащий, словно не хотел заводить спор.

— И что? В ближайшее время оно ему не понадобиться. — Штайнер мерзко усмехнулся. — Наверху лежит больная девочка, которая не может ходить. Думаешь, ей одеяло не нужнее?