— Липовый я боярин, Лукерья, надо идти, труба зовет.

— Какая труба? — не поняла вдовушка.

— Это у нас, солдат так говорится, я же бывший воин и мне опасности не страшны.

— Храни тебя Господь! Лукерья обхватила Николая двумя руками, прижалась к нему, поцеловала, прошептала: — Не ходи, сгинешь, люб ты мне! — на ее глазах появились слезы, и, закрыв лицо руками, она убежала в избу.

— «Ну и дела! Вот, глупенькая, надо же, вот придумала еще», — подумал, шагая, Николай, — «хорошая она бабенка, да чем же я ей мог помочь? Но мое водное благословение должно сработать, и будет ей удача, и ее деткам, а может и мужичок какой-нибудь подходящий подвернется». И успокоившийся Николай продолжил свое движение навстречу будущему.

— Ты чего это холопом-то вырядился, боярин? — удивился князь, встретив Николая.

— Да я, княже, подумал, что в таком обличье мне будет проще, если я с кем-нибудь встречусь по дороге, да и вряд ли на меня нападут разбойники, хотя я их не боюсь, чего с холопа-то можно взять. А одежку эту мне отдала вдова, у которой я квартирую.

— Ну, а если благородный человек тебя за беглого примет. Ведь схватят без разговоров.

— С благородным человеком, княже, я всегда смогу объясниться, — ответил Николай, — с тобой же я договорился.

— Ну, смотри, как желаешь, — сказал князь, — вот тебе уже все приготовлено, и подорожники и пику твою достали. Можешь двигать!

Николай уложил в котомку приготовленный перекус, взял пику, простился с князем и подошедшим Василием, с дружинниками, несущими службу у городских ворот, перекрестился и отправился в путь.

Светило яркое солнышко, пели птицы, и было хорошо и весело двигаться по лесной дороге. План действий был проработан до мельчайших деталей, и теперь только оставалось его исполнять. Николай шел, выбирая такие места, чтобы следы его ботинок четко отпечатывались на дорожной пыли. Если бы его действия контролировал сторонний наблюдатель, то он бы очень удивился действиями Николая.

Миновав второй поворот дороги, он острым лезвием своей пики срубил небольшую березку и стал тащить ее за собой, как бы заметая свои следы. Любой человек, хотя бы раз в жизни выполнявший такое действие, прекрасно знает, что след от протащенного волоком дерева, или пучка веток, более заметен, чем следы ног. Николай не сомневался, что князь не позволит ему уйти, и пошлет своих людей, чтобы схватить его, мнимого боярина, но не на глазах населения городища. И Николай поступал так намеренно, чтобы эти люди приняли его за полного идиота, пытающегося скрыть свои следы, и, пытаясь найти его, стали бы действовать, исходя из этого посыла.

Пройдя, таким образом, некоторое расстояние, он остановился, березку бросил и, расположившись на ней, разулся. А потом пошел по дороге в обратном направлении, в сторону городища, из которого вышел. Теперь он шел, изменив походку и загребая ступнями дорожную пыль внутрь, выбирая такие места, где было много следов таких же босых ног.

За первым поворотом со стороны городища от основной дороги отходила небольшая тропинка, ведущая в сторону его задней стены. Во время своих прогулок Николай примечал, что там, буквально возле стены находится небольшой овраг, куда княжеская челядь вытаскивает немногочисленные по тому времени отходы, в основном, биологического происхождения. Вчера он заметил, как туда протащили небольшой труп какого-то издохшего домашнего животного. О том, что там находится свалка нечистот, подсказывал доносящийся иногда смрадный запах.

Дойдя до этой небольшой тропинки, Николай сошел с дороги и, укрывшись в придорожных кустах, стал наблюдать, и его предположения оправдались. Прошло время, достаточное для того, чтобы он смог дойти до развилки в сторону тайного княжеского места, как на дороге показались трое всадников, выехавших из городских ворот. Двигались они, несомненно, за Николаем. Он продолжал наблюдать и через некоторое, небольшое время, один из всадников галопом проскакал в сторону городища, а остальные, двое ехали назад, но медленно, пытаясь рассматривать следы на дороге. Старший по возрасту даже временами спешивался и внимательно рассматривал следы. И в таком режиме они вернулись к городским воротам.

— Ну что, съели, поймали? — саркастически пробормотал сам себе Николай, обулся и направился по тропинке в сторону помойки. На тропинке, покрытой травой, которая после вчерашнего еще не поднялась, следов не оставалось, и он смело добрался до обросшего высокой крапивой и кустарником, смрадного места. Раздвинув пикой высокую крапиву, перешагнул через ее заросли, которые тотчас восстановились, и оказался в укромном месте прямо у городской стены. Его план прекрасно сработал, и оставалось только ждать, ну а смрад он как-нибудь перетерпит. Искать его здесь, под носом у князя, никому и в голову не придет.

День обещал быть жарким, и без водички придется плохо, но это гораздо лучше, чем оказаться на княжеской дыбе. После жаркого дня, ночью выпадет обильная роса, и, используя ее, как обычную водичку, он попросит водную стихию обострить зрение, и пойдет в темноте, да только в другую сторону, в сторону Петровки, куда княжеские дружинники сунуться побоятся. А там, дай Бог, заработает связь с капитаном, да если и не заработает, все должно как-нибудь уладиться.

Но князь и не собирался отказываться от своего хитроумного плана. В патриархальной тишине, нарушаемой лишь мухами, вьющимися у нечистот, из-за деревянной стены послышался звук набата, а потом голоса собирающейся толпы. Среди этой многоголосицы трудно было что-либо разобрать, но, в любом случае, такие слова и выражения, как «ограбил», «чуть не убил» Николай смог расслышать. О таком раскладе он даже не думал, а князь объявил его вором и убийцей, и теперь погонит всех своих холопов на его поимку. Еще, не дай бог, отправит и его же воспитанников, у которых сложится нехорошее мнение о своем тренере и командире.