Каменистой дорогой шли минут пятнадцать, и разговорчивый командир китайцев, не теряя времени, продолжил разговор с Николаем, пристроившись к нему сбоку. — Скази, Исай-Хуц, ты плавда был класноалмейцем?

— Да, я был красноармейцем.

— Ты была на войне, в боях?

— Да, был, — ответил Николай, — мы защищали Москву.

— Интелесно, как зе вы воевали? Вот мы понасялу действовали так, как нас усили наси сталые командилы. Они говолили, сто смелый солдат идет впелед в атака, и нисего не боится. Мы сплашивали пло пуски и эти сайтан-машин, котолый быстло-быстло стлеляет. Нам говолили, что пуски нузны только тлусам, а смелый солдат белет меч или лужье со стыком и идет в атаку. Мы посли в атаку, а японец стлелял из пусек и сайтан-машин, и наси люди падали совсем мелтвые, а мы смело сли впелед, и нас было все меньсе и меньсе, а потом совсем нисего, и тогда мы смело упали, заклыли глаза и уси, и лезали, а японцы взяли в плена. А всех насих ланеных добили стыками. И китаец тяжело вздохнул.

— Сталински советсик, — продолжил он, — усит, что сначала надо лазведка, потом пуски, а есе луцсе, и танка, а только потома смелый солдат идет атака. Сегодня мы така и действовали — снасяла лазведка, потом атака. Как ты думаесь — мы сегодня хоросо воевали?

— Да, хорошо, молодцы! — ответил Николай, — только при стрельбе из автоматов впустую потратили очень много патронов. Стрелять нужно короткими очередями, и поправлять прицел.

— Да, нам и советсик так говолил, но наси бойцы говолят, сто как наснешь стлелять, так не остановиться. Надо уситься. А я сам холошо стлеляю из винтовки, я еся самый меткий, я этому извелгу плямо в глаза попал. Советсик сказал, сто я настоясий сапел.

— Снайпер, а не сапер! — поправил его Николай.

— Да, снайпел, все влемя путаю, — согласился китаец.

Транспортным средством партизан оказалось утлое рыбацкое суденышко, размером меньше торпедного катера и, как только, все в нем разместились, затарахтел двигатель, и суденышко отправилось в путь. После торпедного катера Николаю показалось, что они двигаются, как на волах, хотя командир сказал, что скорость хорошая и часа через два они прибудут на место.

Николай в очередной раз попросил его развязать руки, но китаец ответил, что он ему не доверяет, не знает, что у него, Николая на уме, и поэтому развязывать не собирается. Суденышко отошло от острова примерно на километр, когда оттуда донесся звук сирены.

— Патлуль обналужил убитых, — пояснил Николаю командир, — в галнизоне подняли тлевогу, но нам уже не стлашно, так как фолт еся на длугой столоне, и пока они сюда датасят пуски, мы далеко отойдем. А военного колабля, как сообщила наса лазведка, здеся сегодня нету.

Да, партизанская разведка все доложила точно, и военного корабля при гарнизоне острова не было, но он появился с другой стороны, и первым заметил его, как ни странно, Николай. Шкипер суденышка, он же и рулевой, смотрел в другую сторону, второй член экипажа, моторист находился в кокпите, а китайские партизаны, которые не были моряками, дружно и весело обсуждали проведенную операцию.

— Вон, корабль на горизонте, смотрите! — сообщил Николай командиру, который передал новости шкиперу, который, повернув голову, подтвердил, что корабль действительно появился, но что это за корабль пока не рассмотреть.

— Да посмотрите же вы в бинокль! — предложил Николай командиру партизан, — что так-то глаза пялить?

Командир достал бинокль из футляра и стал смотреть. — Я не сибко лазбилаюсь, сто это еся за колабль, мозет быть лыбацкий...

— «Да уж, наверняка, не американский крейсер вернулся», — подумал Николай с нехорошим предчувствием, и попросил дать ему бинокль.

— Ись, какой ты хитлый дыня! — отреагировал китаец, — хосесь стоб я тебе луки лазвязал, не выйдет. Я биноклю поделжу, а ты посмотлишь.

Он помог Николаю встать на ноги, и поднес к его глазам бинокль. — Ничего не вижу, нужно отрегулировать, а я не могу, — сказал он командиру.

— Я сама отлегулилую, — ответил китаец, — ты говорлить, а я клутить. Больно стукнув несколько раз окулярами бинокля по глазным впадинам Николая, он все-таки умудрился бинокль отрегулировать.

Нехорошее предчувствие не обмануло, и Николай сразу узнал знакомый корабль, который, несомненно, двигался в их направлении. — Это новейший японский быстроходный сторожевик с броневой защитой и автоматическими, скорострельными пушками, — сообщил он партизанам. — Сейчас он нас разнесет в пух и прах, помолиться не успеем.

— Нисего, — ответил китаец, — мы еся смелый солдат, мы не боимся, главное, мы успеть выполнять задание, а сейсяза дадима японсу бой, — и он отдал команду своим партизанам, которые начали заряжать свое оружие. — Мы показем, как воюет и умилает смелый китайский солдат. А ты боисься, Исай-Хуц?

— Я боюсь, не хочу умирать, тем более, со связанными руками. Вы бы мне руки-то развязали, и я бы тоже стрельнул из японской винтовки, хотя не вижу особого смысла стрелять по броне.

— Смысла еся. Японза увидит и будет боясса смелый китайский солдат. Нассет твои луки я подумать.

К удивлению Николая, сторожевик огня из орудий не открывал, а продолжал неуклонно приближаться. Китайский командир подал команду, и партизаны открыли огонь из винтовок и автоматов по бронированному кораблю, не причиняя ему никаких повреждений, так и не развязав руки Николая. Неожиданно из спины шкипера, стоящего за рулем, брызнула кровь, и он повалился на него, повернув, и суденышко начало разворот. На возникший шум из кокпита высунулся моторист, который тотчас упал назад, что-то там нажав, двигатель заглох, и судно начало терять ход. Один за другим, партизаны прекращали двигаться, роняя свое оружие.