Возникший шум вскоре затих, и Николай начал успокаиваться, но это спокойствие прервал лошадиный топот и, приподнявшись, он через прогалину в кустах заметил, как из городских ворот выехала пятерка всадников, и галопом помчалось по дороге в ту сторону, куда он уходил. Можно было подумать, что князь отправил их с каким-то другим срочным поручением, не связанным с его поисками, да только думка эта оказалась совершенно ложный, так как еще через какое-то время с той стороны, куда ускакали всадники, стал доноситься шум. И был это собачий лай, который приближался.

— «Так вот в чем дело!» — осенило Николая, — «как же я об этом не подумал, у князя там его тайное место, где кроме дыбы еще и псарня. Ведь еще в школе, на занятиях по литературе, проходили, что у князей всегда должна быть псарня, это же традиция. Теперь они меня, пожалуй, смогут найти».

Наверное, еще оставалась возможность — выйти и сдаться на милость князя, и потом постараться обхитрить его, да только это вряд ли получится — теперь князь ему не поверит, и будет держать взаперти, в своей «экранированной» яме. Николай эту возможность сразу же отбросил, решив подождать, как будут развиваться события.

Всадники показались из-за поворота, и каждый держал в поводу собаку, которые с лаем рвались вперед. Совсем недалеко от Николая, у того места, где начиналась тропинка, ведущая к помойке, всадники остановились и стали чего-то ждать.

И снова появилась надежда, что князь собрался на охоту, и теперь эти всадники ждут его. И, действительно, из ворот появился всадник, но это был не князь. Он подскакал к поводырям собак, и передал одному из них какие-то тряпки, в которых Николай с ужасом признал свои вещи, которые он спрятал под матрасом на сеновале. А поводырь, получивший тряпки, не мешкая, спешился и дал их понюхать собакам.

Следы были свежими, и самым свежим был след, который вел к месту, где спрятался Николай… И собаки его тотчас же взяли. Проехать на лошадях по узкой тропинке было проблематично, и всадники, с трудом сдерживая рвавшихся собак, спешились, и вся эта свора стала приближаться. Наверное, можно было вступить в бой, и отбиться хотя бы от одной собаки, и от одного вооруженного поводыря, но их было слишком много, да и не было смысла бить невинных животных и людей. Вот, если бы это был князь, тогда другое дело!

Николай, взявшийся за свою, лежащую на земле пику, просто прислонил ее, стоя, к деревянной стене, а сам, скрестив руки на груди, стол ожидать решения своей судьбы. Поводыри собак с поводков не спускали, по-видимому, выполняя приказ князя, захватить Николая без увечий. Но одна собака, мчащаяся впереди, скорее всего, вожак своры, оборвала поводок, и огромными прыжками бросилась вперед, быстро приближаясь.

— «Наверное, первым делом ухватится за горло», — почему-то невозмутимо подумал Николай и закрыл глаза. — «Прощайте родные, прощайте друзья!» — пришли на ум слова из известной песни. Он непроизвольно моргнул и заметил приближающуюся к своему горлу открытую пасть, и почувствовал дыхание собаки. Все! Это конец! И наступил полный мрак.

Окружающий мир сошел с ума, забыв про свои же, собственные законы. Даже вектор силы всемирного тяготения, всегда знающий свое место, крутился, как уж на сковородке, изменяя величину и направление. Да сам Исаак Ньютон свихнулся бы, почувствовав такое, и вместо Кембриджского Университета оказался бы в трущобах Лондона, где с интересом понаблюдал бы — куда полетит гнилое яблоко, которое в него швырнул какой-то местный обормот.

В голове, если это была голова, происходило то, что в народе объясняют выражением «шарики за ролики зашли». Наверное, содержание черепной коробки из нее аккуратно вынули, перемешали, а потом вернули на место, грубо утрамбовывая какой-нибудь грязной палкой.

Но природу не обманешь, и она быстро вспомнила о своих законах и обязанностях. Первым опомнился вектор силы, и занял свое штатное положение у центра тяжести, направив свой острый конец в сторону центра земли. И содержание черепной коробки, скорее всего, восстановило все свои связи, извилины и нервные окончания, так как именно там, в черепной коробке, а не в ушах, послышался слабый, почти что, жалобный шепот: — Исаев, Исаев, ты живой?

— Возможно, но лишь частично, — отозвалось это содержание, а не какой-то неизвестный Исаев, который только мешает осознать прелесть того, что установлен контакт с вектором.

— Ну, слава богу! — продолжил шепот более уверенно. — Я опасался, что ты не выдержишь экстренной эвакуации, так как не проходил специальной подготовки, а мне пришлось ее применить, когда я сегодня, действуя по наитию, подключился к твоему разуму и увидел, что на тебя, в прыжке, летит собака, готовясь схватить тебя за горло. Раздумывать было некогда, и я нажал кнопку экстренной эвакуации. По-моему, собака даже успела отхватить кусок воротника от твоей рубашки.