Репортажи пошли "на ура", их потом представили к каким-то дипломам, с Виталиком отношения, не зашедшие дальше кофейни, растаяли сами. Данила Даша встретила куда позже.

Теперь она задумала нагло воспользоваться старым знакомством. Не наивная нанайская девочка, Даша понимала, никто, включая Виталика, за ее красивые глаза становиться соучастником подсудного дела не будет. Отложенные на путешествие деньги она почти не тронула, еще и получила неплохой, хм, гонорар за экспедицию. Остались даже отпускные. После катастрофы ее согласились отпустить в бессрочный отпуск сразу после законного, оплаченного, так и не пригодившегося, и тогда она не собиралась возвращаться. Но теперь увидим.

Продала вдобавок золотой браслет с аквамарином "в цвет глаз", данькин подарок на годовщину знакомства. Мысленно повинившись перед ним, но без колебаний. Она ощущала себя живой самонаводящейся торпедой, плывущей сквозь житейское море к самой главной цели. Депрессия ушла, сменилась стойким внутренним жаром. Наверное, так чувствовали себя камикадзе, решившись на последний полет. Нечего терять. А получить можно все.

Она не экспериментировала больше с амулетом, держала его в нижнем ящике шкафа. Наверное, перед операцией стоит вытащить его на лунный свет. Леша тогда говорил, штуковина как-то связана с лунными ночами.

Вместо скромного конторского помещения — шикарный офис с мраморной лестницей. На как его, ресепшене, холеная брюнетка в темном, не слишком молодая и сексуальная, но и не старушка-вахтерша. Она и отвечала на звонок, конечно, и на прием записала, прямо как к губернатору. Стоило назвать фамилию и сказать, что договорилась о встрече — пустила сразу же, вышколенно.

Виталик не так уж и изменился. Немного раздобрел, наел щеки, сменил прическу с романтической пряди на короткую стрижку. Костюм кашемировый жемчужно-серый, с черно-муаровым галстуком под золотым зажимом. Но окружающее отличалось сильно. Прежняя честная бедноватость сгинула.

Массивный стол карельской березы, акварели в золоченых рамках на стенах, уместно печальные пейзажи. Статуя плачущего ангела черного камня у входной двери.

Виталик откинулся в кожаном кресле-трансформере немалой цены и развел белыми, нетрудовыми ладонями.

— Задравствуйте, сколько лет! Рад тебя видеть, да, а мы по прежнему на ты?

— Конечно, Виталик, здравствуй — она села на бежевый кожаный диванчик сбоку от стола, для скорбящих родственников со статусом. Оделась в темное, в брючный костюм, но умеренно мрачный, волосы убрала в высокую прическу. Элегантно и неброско. Виталик оценил.

— Ну ты Дарья, смотришься! Очень рад встрече, серьезно.

Он и впрямь был рад. Обручального кольца Даша не углядела. Еще гуляет, пока молодой? Ну, почему бы нет. Они с Данькой тоже не рвались окольцеваться.

— Виталь, извини что отрываю от дел…

— Ну что ты… как твоя карьера, уже на центральном тэвэ?

— Нет еще. Слышал про мое житие?

— И в соцсети заглядывал. И публикации твои читал. Только ты пропала куда-то с июня. Слушай, а… ты не по моей специальности? Прости, если задел.

— Нет, не задел. И да, я именно по твоей специальности.

Она глубоко вдохнула кондиционированный, чуть припахивающий сандалом, что ли, воздух. Уместный воздух, располагающий к искренним излияниям. И свет из-под потолка золотой, мягкий, богатый, приглушенный, но не до интимности. Умен Виталя.

— Умер близкий мне человек. Погиб. Разбился на мотоцикле, — и сама удивилась, какой болью отозвались давно затертые, казалось, слова. — Понемногу барахтаюсь вот. Выбираюсь.

Взгляд у собеседника стал профессионально цепким, заострился.

— Соболезную, — совершенно искренним тоном сказал он. Гадает, неверное, не о похоронах ли хлопотать.

— Его уже похоронили, в конце июня. У тебя тут можно говорить тет а тет? Никто не услышит?

— Конечно, — он нажал какую-то кнопочку в столе, бросил в сторону, — меня не беспокоить, важный посетитель. Уже ей: — коньяку налить?

— Нет, спасибо.

Теперь пора врать, алкоголь может повредить концентрации.

— Видишь ли, я по не совсем обычному делу. Даже не очень законному.

Он кивнул. Пришлось продолжать.

— Родители похоронили Данила на Волковском. Я знаешь… была не в том состоянии. Хотя они все равно не стали бы меня слушать, кто я ему? Мы и женаты не были.

— Понимаю, — Виталик слегка склонил крупную голову, отец-утешитель.

— У нас как-то был разговор. Дурацкий, я сказала, что боюсь летать на самолете… но Данил словно бы предчувствовал. Если что, попросил позаботиться. Он хотел, чтобы его похоронили в… в общем, там где он бывал с друзьями и со мной. Сейчас неважно. Он рассказал, что есть надежный друг, живет там неподалеку. Он поможет. Но надо забрать и привезти гроб с телом.