Я чувствовал, что все между ними происходило на гиперскорости, как будто мы были в вакууме, где мы чувствовали и переживали больше, чем когда-либо, вернувшись домой. Наши эмоции были сильными, и мы цеплялись за моменты, которые поднимали нам настроение и заставляли чувствовать себя увиденными.

Я чувствовал себя более чем увиденным Силом, чем кто-либо прежде. Будучи таким замкнутым человеком, как я, мне было почти невозможно впускать людей. Но он осторожно постучал в дверь моего сердца и осторожно вошел внутрь. Он не вломился, не распахнул дверь. Но тихо, осторожно попросила впустить.

И мне нравилось, что он был там. Но это меня тоже пугало.

Сил взял меня за руку и прислонился к подголовнику автобусного сиденья, не обращая внимания на мои нежные мысли о нем. Он закрыл глаза, и это дало мне право по-настоящему изучить его, незаметно для глаз. Он был намного больше, чем я предполагал в начале поездки. Я видела его татуировки и датчики, его грозные глаза и сжатую челюсть, его резкие вспышки гнева и предполагала, что он холоден и дерзок. Тот, кто не хотел общества других.

Но это было очень далеко от истины. Он был добрым, чистым и чувствительным. Я хотел, чтобы он исцелился от смерти своего брата так же, как и после смерти Поппи. Я до сих пор получил лишь краткую информацию о смерти его брата. И это было абсолютно нормально. Из-за характера смерти Киллиана я ожидал, что о ней будет почти невозможно говорить, не сломавшись.

С тех пор, как мы были в Норвегии, я почувствовал большую перемену в Силе. Я не был уверен, что мы сможем сделать то, что намеревались сделать, — забыть на какое-то время наше горе. Но мы старались, и мне стало легче. Без тяжести горя, давившей мне на шею, я смог посмотреть вверх и увидеть небо. Увидеть звезды, солнце и луну.

Я собирался увидеть северное сияние.

Вчера у меня была индивидуальная беседа с Лео. Мы говорили о КПТ (когнитивно-поведенческой терапии). Это был не первый раз, когда я это пробовал. Это был способ переосмыслить мои мысли. Переверните им голову, чтобы найти в них более глубокий смысл. Вернувшись в Джорджию, Роб тоже попробовал это со мной. Разница заключалась в том, что я был готов попробовать. Дома я была настоящей статуей, запертой душой в своем замороженном теле и неспособной вырваться на свободу из ледяных кулаков горя.

Здесь… мое тело начало оттаивать, что позволило мне попытаться . И я пытался . Здесь, в Норвегии, я старался больше, чем когда-либо. Руна это пробовал подойти и ко мне тоже. Вместо того, чтобы грустить из-за того, что Поппи не было со мной, я должен пережить это ради нее – ради нас обоих.

Это было непросто и нелегко. И если я ослаблял бдительность хотя бы на несколько минут, печаль пыталась обрушиться на меня с силой приливной волны. Но я сопротивлялся, по крайней мере, сейчас. Я с радостью принял краткую отсрочку мира.

Глядя на Сила, сон на какое-то время уносил его в безопасное место, я надеялся, что то же самое относится и к нему. Я снова посмотрел в окно. Меня встретил только снег. Мили и мили снега, больше ничего не видно. Автобус хрустнул по льду под шинами, и я положила голову на Сила, и вокруг меня танцевал запах морской соли и свежего воздуха.

Если бы кто-то сказал мне несколько недель назад, что я буду здесь прямо сейчас, с мальчиком, который мне нравится, в Норвегии, и собираюсь увидеть северное сияние, я бы подумал, что они лгут.

Но если жизнь меня чему-то и научила, так это тому, что все может измениться в мгновение ока.

Было приятно, что Вселенная показала мне, что не всегда бывает к худшему.

Солнце начало опускаться вдали, и я уже мог видеть, как жаворонковые звезды просыпаются и бросают свой свет в еще не темное небо. Как будто они хотели занять передние места на шоу, которое мы все собирались увидеть.

Звезды… они всегда напоминали мне Поппи. Когда она уходила, и я искал смысл ее утраты, или когда желание увидеть ее снова становилось настолько непреодолимым, я искал что-нибудь, что могло бы нести знак. Для меня этим стали звезды. Космос был огромен и по большей части неизвестен. Для меня имело смысл то, что Поппи могла стать звездой после ее смерти. Она сияла в жизни достаточно ярко, чтобы сиять на небесах. В течение нескольких месяцев после ее смерти, когда рана была свежая и инвалидизирующая, вид звезд всегда приносил мне небольшое утешение. Ночью я обманывал себя, веря, что снова вижу ее в небе. Иногда по ночам я не позволял себе спать, пока не рассвело и не исчезли звезды.

Просто для того, чтобы она не оказалась там наверху, совсем одна.

Я тогда был моложе. Возможно, это была глупая фантазия, способ справиться с ситуацией. Но даже сейчас, когда мне было семнадцать лет и прошло почти четыре года после ее отсутствия, я все еще смотрел на звезды и скучал по ней.

Однажды я прочитал книгу о северном сиянии. Почему это произошло, а также множество мифов и верований, связанных с его существованием в разных культурах. Сейчас мне особенно бросилось в глаза то, что предки перешагнули небесную завесу, показав своим близким, что с ними все в порядке. Умершие души появляются перед нашими глазами, чтобы убедить нас, что они каким-то образом все еще живы.