Мужчины попытались засунуть меня в лифт, но я слишком сопротивлялась, ухватившись за стены с обеих сторон, чтобы меня не затолкали внутрь. Тогда они потащили меня к лестнице и поволокли моё извивающееся тело за собой, стаскивая вниз по ступенькам. Я боролась, как могла, пинала их в промежность, надеясь, что мне удастся вырваться. Едва не потеряв сознание, я покатилась вниз по лестнице, только тогда мне удалось вырваться из их лап. Я упала вниз, кувыркаясь, и ударяясь головой о бетонные ступени, пока моё зрение не затуманилось, и я не застонала от боли, пронзающей мою голову. Кто-то подхватил меня и перекинул через плечо, а мои руки безвольно висели.

Во мне не осталось слёз, я ослабла и чувствовала сонливость. Мне хотелось принять тьму, которая завлекала меня в свои объятия. Она была совсем рядом, но каждый раз, когда я приближалась к ней, она, казалось, только удалялась от меня.

— Нирвана...? Нирвана! — донёсся до меня голос мамы, и я почувствовала, что тот, кто меня нёс, медленно ставит меня на ноги. Я оступилась, несмотря на то что он держал меня за талию, чтобы поддержать. Отшвырнув его руки, я упала на пол, всё ещё чувствуя головокружение. Я моргнула, пытаясь разглядеть хоть что-то, но, видимо, ударилась головой сильнее, чем думала.

— Ма… Мама, где ты?

Я почувствовала, как она коснулась моей лодыжки, и чем больше я напрягала зрение, тем яснее оно становилось. Я ухватилась за её руку, и она заключила меня в медвежьи объятия. Я начала плакать в её объятиях, не в силах остановиться, когда почувствовала её руки вокруг себя. Мама отстранилась, убрала волосы с моего лица и заглянула мне в глаза. Она выглядела так, будто прошла через ад, и была вся в крови. Но это была не её кровь. Её глаза были опухшими и влажными, а тушь и подводка для глаз прочертили чёрную дорожку среди крови на её лице. Кровь была свежей... в отличие от моей, которая успела засохнуть.

Мы держали друг друга в объятиях всего мгновение, прежде чем я перевела взгляд, и я удивлённо вскрикнула при виде открывшейся передо мной сцены. Отец был на другой стороне комнаты, у стены, его запястья и ступни были прибиты гвоздями к стене. Его поместили над камином, и пламя жгло его ноги, распространяясь вверх по ногам к интимной зоне. Он плакал, словно у него не было сил даже на крик. Запах горелой плоти внезапно заполнил все мои внутренности, и всё, что я смогла сделать - это оттолкнуть мать, повернуться к ней спиной и выблевать всю желчь, которую смогла.

— Ну и ну, ничто так не заставляет чувствовать себя живым, как запах горящей плоти, — услышала я голос Сальваторе, когда он мягко коснулся моих волос и отвёл их от лица, как будто говорил о погоде. Он держал мои волосы за шеей, осторожно проводя по ним пальцами, как будто не мучил моего отца всего в нескольких метрах от меня.

Мне хотелось сжаться, оттолкнуть его, убить, да что угодно. Но я не могла, я застыла от страха, и всё, что сделала - заплакала, качая головой, а моё тело дрожало от его прикосновений.

— Пожалуйста… — прошептала я, опустив голову, так как боялась повернуться и встретиться с ним лицом к лицу. Я не знала, что он запланировал для меня или моей матери, и я была в ужасе от того, что он будет пытать нас так же, как и отца.

Он встал и протянул мне руку, и я неохотно положила в неё свою, чтобы он помог мне подняться. Я опустила глаза и посмотрела на его ботинки, которые были залиты кровью. Я чувствовала запах его сигареты, которую он, вероятно, держал между губами прямо в этот момент. Притяжение, которое я испытывала к нему, исчезло, его место занял непреодолимый страх, который струился по моим венам, от осознания того, что моя судьба находится в его руках.

— Посмотри на меня, мышонок… — поманил он, положив указательный палец мне под подбородок и заставив поднять на него глаза. Его серые глаза впились в меня, изучая каждый сантиметр моего лица. Я чувствовала, как они прослеживают следы слёз, засохшую кровь на моём лице - всё: — Ты выглядишь как произведение искусства.

Я не могла представить, как испуганно выглядела в тот момент.

— Пожалуйста, не причиняй мне боль… — умоляла я, слёзы текли по моему лицу, оставляя жгучий след до подбородка, когда я подняла глаза на человека, который, скорее всего, собирался покончить со мной.

— О, я не собираюсь причинять тебе боль, мышонок, — он выпустил облако дыма, впиваясь в меня глазами. Его взгляд был удушающим. В этих глазах не было отвращения - отвращения к тому, как я выглядела в этот момент, насколько грязной была, ничего подобного. Он оставался невозмутимым, словно мы сидели напротив друг друга в ресторане, а не в комнате пыток.

— А вот твоего отца я убью.

— Нет, нет, — закричала я, моя нижняя губа задрожала, и в моих глазах потемнело от его слов. — Пожалуйста, прошу, Сальваторе, не убивай его.