Что же касается моей миссии, то и тут итог первых десяти дней в ЗАЗЯЗ оказался не радующим: ректор на меня не смотрел, а если и смотрел, то с брезгливым недоумением, как, мол, так, это недоразумение ещё не скопытилось? При этом он регулярно оставлял меня после своих занятий, правда, сам рядом не сидел, но указания оставлял чёткие, и обратную связь давал по делу. В отличие от теоретических заданий Кертона, ректор занимался исключительно практикой. Со второй консультации он стал подключать к введению меня в курс дела пятикурсников: скептичных, малословных, но дело знающих. «Считайте это частью педагогической практики — очень редко, но иногда приходится обучать и вот таких, безнадёжных».

Единственное, что наполняло меня если и не радостью, то удовлетворением, так это совершенно неожиданный прогресс в делах учебных. Задания верлада Лестариса, регулярное чтение и конспектирование учебников в соответствии с требованиями верлада Кертона (а что ещё было делать после занятий? Не под окнами же преподавательского общежития бродить, распевая любовные серенады…) сделали своё дело. Конечно, с однокурсниками я пока и рядом не стояла, но потихоньку стала хотя бы понимать, о чём речь. Пусть даже мысль о том, что создатели алхимагии и её сестры спагиромагии были сбрендившими психами (процесс превращения какого-либо элемента в золото мне так никто и не продемонстрировал) не отпускала, учиться оказалось куда интереснее, чем в Высшей школе с её магическим минимумом. Возиться с ретортами, нагревать элементы и следить за их видоизменениями, заниматься магической очисткой, собирать растения в теплицах и ухаживать за ними, извлекать эфирные масла и получать экстракты, смешивать их, обнаруживая, до чего влияет на результат каждая мелочь: не только пропорции, но и время года, час дня или ночи, положение планет и даже — о, пресветлые! — цвет стекла алхимагической посуды. Иногда казалось, что вся ЗАЗЯЗ попросту издевается надо мной, подтасовывая результаты реакций, дабы убедить меня в том, что всё происходит на самом деле!

И мне всё это нравилось.

Грешным делом подумала, что если вдруг свершится чудо, и ректор падёт в мои объятия, сдав все хранимые артефакты, я попрошу всемогущего Эстея устроить меня в какое-нибудь… похожее место. Не школу общего профиля, а специализированную Академию.

С очередного спагиромагического сбора каких-то «верхних листьев» мы возвращались затемно, мерно шлёпая сапогами по мокрой пожухлой траве и рыхлой, несмотря на осеннюю прохладу, земле. Пройдёт ещё месяц — и похолодает весьма существенно, копаться в земле станет уже бессмысленно, листва с деревьев облетит, растительный мир погрузится в сон до весны.

Где же тогда будут брать материал для своих экспериментов спагирики и алхимаги?

— Ша! — окликнула я шлёпающую впереди подругу. Та обернулась, и в сиреневом свете ближайшего фонаря стало заметно, что она воткнула в свои светлые кудряшки какой-то бордовый цветок, напоминающий чрезмерно крупный цветок садового шиповника. — Как вы обходитесь без растений зимой?

— А что? — она, похоже, не видела здесь проблемы. — Никак не обходимся, всё, как обычно.

— Так холодно же. И земля стынет…

— Не-а. Есть теплицы. Да и землю подогревают металлическими пластинами. Ну, потом сама увидишь. Разве что во время дождей непросто… Дожди отменить пока ни одно заклятие не может.

— А как подогревают пластины?!

— Это забота заклятиков, — зевнув, отозвалась Ша. — Тех, кто занимается алхимагическими заклятиями. По сути, они замыкают процессы на постоянное повторение, продолжая стимулировать их извне своей силой.

— Я думала, что факультета только два…

— Их два. Но на пятом курсе на каждом факультете проходит специализация. Отделяется группа заучек, которые останутся на шестой и даже седьмой год мучения, то есть учения. Ну, знаешь, такие задохлики вроде твоего Юса, которым дороже книжная пыль и пыхтение магатанора — это печь такая, кстати, чем семейное счастье. У спагириков есть ядовары, нет, серьёзно, ядовары — это настоящая секта фанатиков. Они тащатся от своих ядов настолько, что несколько лет назад ректору пришлось принять указ о запрете ядоварам пробовать свои творения. Приняли после того, как эти придурки массово отравились, экспериментируя с новой отравой. Жуткие психи, все время мечтающие опробовать свои творения на ком-нибудь. Нормальный человек от крысы шарахнется, а в прошлом году Томас, был у нас такой, разбил себе голову об ограду, преследуя крысу, которую хотел угостить каким-то новосотворённым пойлом…

— Серьёзно? Они реально делают смертельные яды?! Но зачем?

— Ну, кто б им дал, — хмыкнула Шаэль. — Они учатся их делать, а это немного другое, знаешь ли. На самом деле, они изготавливают ЗэПэВэ — зелья предельного воздействия. Препараты, которые настолько сильно воздействуют на организм, что в концентрированном виде представляют собой ядовитые вещества, однако в концентрированном виде их, конечно, не употребляют. А ещё варятся нейтрализаторы ядов — но вот ведь штука, чтобы научиться яды нейтрализовывать, надо сначала научиться их создавать… Кстати, у ядоваров сильна убежденность, что периодически от Его Величества лично сюда приезжают некие засланцы, вербующие на службу самых отбитых на башку, лишенных моральных принципов, но одарённых. А уж на королевской службе таким умельцам всегда найдётся работа.

— А заклятики?

— Отмороженная элита алхимагов, то есть наше возможное будущее. Ну, точно не моё. Я после пятого курса уже буду замужем за верладом Кертоном, на кой мрак мне чахнуть в библиотеках? Заклятики занимаются разными заклятиями, ну, ты уже поняла. Предполагается, что они воздействуют исключительно на металлы и минералы, однако подозрения всякие бывают, конечно… Если ядовары такие не в меру активные и возбужденные, то заклятики ходят, как умертвия, по стеночкам, смотрят сквозь тебя и всё время что-то бормочут себе под нос. Однако кое-какая польза от этих зубрилок есть. Например, нет вредителей на полях и, опять же, почву вон согревают… Но амбиций гора! Тоже мне, королевские маги и отравители! Вот уж не хотела бы…

Внезапно идущая перед нами верлада Алазия (с недавних пор я старалась держаться поближе к преподавателям, особенно в тёмное время суток) резко повернулась к нам.

— Не хотела бы?! Да кому ты там сдалась, клоунесса на выселках! Замуж её возьмут, как же… С такой мордой разукрашенной? Опять губищи намалевала так, что посмотреть страшно?! У семьи на шее будешь до пенсии сидеть, пока эта шея под твоим грузом не переломится! Училась бы лучше…

Мне стало искренне жаль Шаэль, которую верлада Алазия отчего-то с упоением третировала каждое занятие, упрекая не только в чрезмерном употреблении косметики, но и — на мой взгляд, абсолютно незаслуженно — в лености, глупости и легкомыслии. Несмотря на некоторую зацикленность на романтической стороне жизни, вполне допустимой для молодой девушки, которой не грозила смертная казнь за непредумышленное убийство сына королевского прокурора, Шаэль не казалась мне пустоголовой. Однако преподавательница цеплялась к ней раз за разом, хотя я — падшая девица, содержанка, поступившая по протекции — вообще-то куда больше заслуживала её презрения. Что же касается Шаэль, ей просто отчего-то очень хотелось быть кем-нибудь, только не самой собой.