— В каком?!

— Вот в этом!

— Я забыл его закрыть, что ли? Вот это да. Почта там, — недоумённо ответил он. — Корреспонденция всякая по академическим делам.

— Да ты что?! А как её сюда доставляют?

По лицу привратника было видно, что в моём душевном благополучии он сомневается всё сильнее.

— П-почтовый экипаж доставляет. Раз в несколько дней. Вот, только перед вами посыльный привёз очередную порцию.

— Что, так мало корреспонденции для целой Академии?

— Так тут только для преподавателей. Для студентов я ничего не принимаю и не передаю — запрещено. Да и для преподавателей могу принимать только при предъявлении удостоверения почтовой гильдии. Кроме того, есть срочная почта повышенной ценности — её передают лично в руки.

— А почему это всё до сих пор здесь лежит? — продолжала допытываться я. — Почему до сих пор не передал по назначению?!

— Что я, почтовый голубь, что ли, письма разносить? — обиделся парень. — Для этого другие служащие есть. Я только принимаю. Есть верлад Роувен, младший секретарь ректората, он завтра утром придет, заберет, рассортирует и…

Дальше я снова перестала его слушать, думая о своём. Конечно, на всех конвертах стояли печати, моя белая коробка будет выделяться среди остальных. Если только…

— Закрой глаза на минуточку! — велела я.

— Зачем?! — вылупился Тарин. — Не надо со мной ничего… на рабочем месте точно не надо!

Я снова приложила палец к его губам.

— Мне стыдно, правда. Но я хочу хоть как-то компенсировать причиненное тебе беспокойство. Ну, всего на пару секунд!

Недоверчиво покосившись на меня, парень закрыл глаза. Я тут же сцапала из открытого ящика верхний конверт, сунула за пазуху, почти одновременно второй рукой доставая прихваченную с богатого стола Сурема Диоля дольку шоколада.

Толкнула её Тарину прямо в губы. Тот тут же открыл глаза.

— Вы…

— Всего лишь хороший шоколад, — хмыкнула я, поспешно отдергивая пальцы. — Прости. Вкусно?

Он не ответил, пережёвывая сладость, и я ретировалась. Документы внутри конверта читать не стала, просто добавила своё шпионское послание и тоненькую ампулу. Почти и не оттопыривается… Поврежденную сургучную печать отодрала и запечатала конверт заново подкрашенным воском, который разогрела на свече в ложке. А потом подсунула конверт обратно в ящик. На моё счастье, изгаляться над собственной фантазией больше не пришлось: когда я пришла второй раз, сторожка привратника оказалась заперта и пуста, так что я просто открыла её, сделала своё чёрное (на словах, а в действительности очень даже правое!) дело и торопливо удалилась, в глубине души сомневаясь, правильно ли я поступила, в очередной раз наворотив дел. Я ведь так и не узнаю, получил ли ректор заветную пробирку! Хотя, может быть, он сам мне расскажет?

Однако ответ на этот животрепещущий вопрос пришел уже на следующий день, а точнее, вечер. В дверь нашей с Юсом комнаты постучались, и уже по стуку стало ясно, что это не какой-нибудь Бард, Шон или Велл. Мы с соседом, в кои-то веки мирно читавшие учебники каждый в своей кровати, переглянулись, и, вздохнув, открывать пошла именно я. На пороге стоял мужчина, которого я совершенно точно видела на территории ЗАЗЯЗ, но не знала по имени.

— Лада Эрой? Это вам.

Я посмотрела на картонную коробку в его руке и, не пытаясь взять её, уточнила:

— Мне? От кого?

— Не могу знать, лада. Почта.

— Почту студентам Академии не передают.

— Вам, — он сделал ударение на это «вам», — передали.

— А вы — кто?

— Верлад Роувен к вашим услугам, лада.

— Кто передал?

— Я могу идти?

Не ожидая от посылки ровным счётом ничего хорошего, я поспешно направилась в ванную комнату, провожаемая взглядом Юса, недовольным и горящим от любопытства одновременно. Скорее всего, это Эстей. Кто же ещё! Очередная картинка, изображающая палача с занесённым топором или аналогичная пакость, напоминающая прохлаждающейся бездельнице Котари о горящих сроках… В любом случае, не для глаз Юса.

Я сорвала печати, удерживающие крышку с четырёх сторон. Поизучала сделанную ровным безликим почерком надпись: «л. Ари Эрой лично в руки». Извлекла содержимое…

И, не сдержавшись, укусила себя за кулак.

Внутри лежали длинный кружевной пеньюар и женская комбинация из тончайшего фиолетового шёлка. Аккуратный ажурный лиф без бретелек переходил во фривольно короткую сорочку примерно до середины бёдер.

Эстей?..

Эстею известно, что у меня нет недостатка в нижнем белье, подходящем, по его мнению, для соблазнения мужчины. Белье, по мнению верлада Лестариса, «безвкусном». Как он там говорил? «Правильное женское бельё должно подчёркивать, а не выпячивать».

Что ж…

Этот набор был в чем-то куда целомудреннее моих предыдущих комплектов. И в то же время очень красивым, дорогим и изысканным, хотя, разумеется, ценитель из меня был так себе. Я погладила пальцами однотонную, в цвет ткани, вышивку, провела ладонью по нежной пене кружев, будоражуще скользящей ткани. Представила на миг, как буду в таком смотреться…

Представила, как бы смотрел на меня Миар, как зеленела бы радужка его необычных глаз, а губы изгибались в едва заметной улыбке. Представила, как медленно и чувственно он ведёт рукой по шелку, стягивает с моих плеч кружевную преграду.