Щекастая румяная лавочница, бойко торгующая колечками пузатой колбасы, моментально указала мне дорогу к «дивным штучкам дядюшки Руфия», не забыв добавить, чтобы одинокая легкомысленная лада прижала к груди сумочку покрепче: «народ тут бродит — упаси небо, дай палец, всё по печёнки отгрызут!». Я воспользовалась мудрым советом, вцепилась в сумку и двинулась по указанному пути, думая о том, что впервые в жизни оказалась с таким количеством денег там, где эти деньги можно потратить. На себя потратить. А Эстей… Эстей не обеднеет, если я приобрету вот такую вот узорчатую вязаную шаль. А ещё тёплые чулки с забавной вышивкой: в деле соблазнения они, конечно, не подспорье, но зато в них будет так приятно ходить по комнате в зимнюю пору. Рукавицы и даже непрактичные, но забавные меховые муфты, а еще деревянные гребни и заколки, и всякая разная посуда — сколько же здесь всего! М-м-м, как пахнут свежие горячие пышки — а я ведь так ничего и не съела…

Я шла с ощущением того, что внутри меня живёт маленькая капризная девочка, которая молчала долгих восемнадцать лет, как будто её и нет, а теперь внезапно вырвалась на волю, крича во всю глотку, топая ногами и размахивая руками. Конечно, Эстей снабдил меня всем необходимым, но это было то, что выбрал и купил он — ну, вряд ли он сам, нанятые им люди. А я, именно я, Ари-Котари, ещё ни разу ничего не покупала, не оглядываясь на каждую монетку. Неизвестно, до чего бы докричалось требовательное создание внутри, но оно — и я заодно — увидели вдруг нечто совершенно восхитительное, а именно — самую настоящую прямоугольную витрину под толстым стеклом, в которой уже почему-то на белом бархате были хаотично разложены крошечные фигурки. Дородный безбородый хозяин, совершенно не похожий на того, первого, разом оценив заинтересованный взгляд потенциальной покупательницы, кинулся расхваливать товар. Я зачарованно оглядывала зверьков, рыб и рептилий из лабрадора, яшмы, сердолика и менее известных минералов.

Свинок оказалось несколько. Козочек не увидела ни одной.

— Лада что-то желает? — вкрадчиво и подобострастно произнёс продавец, одним глазом умильно косясь на меня, а другим самым невероятным образом гневно зыркая на оборванца-мальчишку, остановившегося поблизости.

Лада была на распутье.

С одной стороны, нужно искать Миара, в пополнении коллекции до решения вопроса с Эстеем не было смысла, не Элейн же мне её потом завещать! С другой стороны, девочка внутри стучала кулаком, требуя скупить всех свиней в этой мраковой лавке, всех, всех, всех и прямо сейчас!

— А есть ли у вас козы? — спросил мой язык, не зная, кому подчиняться — разуму или девочке, и, очевидно, выбрав голос непутёвого сердца.

Козочка нашлась в единственном экземпляре — из густо-сиреневого чароита с редкими бледно-молочными вкраплениями, и этот камень, этот цвет, такой похожий на цвет подаренного мне Миаром шёлкового комплекта, стали контрольным выстрелом. Мозг отключился, девочка восторженно замолчала, покусывая большой палец, сердце совершило променад от пяток до горла, а кошелёк раскрылся, как крылья улетающей в теплые края птицы, чтобы расстаться с немалой частью своего содержимого. На ощупь камушек оказался ожидаемо гладким и холодным, но в руке моментально согрелся.

Я открыла рот, чтобы спросить дорогу — к двухэтажной таверне или хотя бы мужичку-конкуренту, тому самому, с бородкой. И опять застыла на полуслове, потому что за небольшими компактными лавчонками обнаружился домик с блестящими буквами на потёртом металлическом флюгере, изображавшем ножницы, катушку с нитками и почему-то пяльцы: «Золотая игла». Прямо по стеклу витрины белой краской было несколько коряво выведено: «Заказ любой сложности в кратчайшие сроки!»

Но не это привлекло моё внимание. В окне ателье — а что ещё это могло быть? — в хаотичном беспорядке выставлялись образцы тканей. Я просто увидела сливающиеся, словно два речных потока, отрезы фиолетового шёлка и такого же гипюра, а уже потом, как во сне, почувствовала тугую металлическую ручку под пальцами и услышала лёгкий перезвон колокольчиков. Спокойный, чуть надтреснутый женский голос раздался откуда-то из глубины помещения — не такого уж маленького, но от пола до потолка заставленного и завешенного всякой всячиной:

— Добро пожаловать, лада. Чего бы вам хотелось?

…о, это был очень, очень коварный вопрос.

Хрюшка из чароита

Когда я вышла из «Золотой иглы», окрылённая и растрёпанная, стало уже совсем темно. Темно и холодно. Лавочники торопливо сворачивали товар в тюки и коробки, складывали раскладные палатки-лавки, половина фонарей погасла. Я сжимала в руке розовую с золотым оттиском визитку верлады Синры, хозяйки ателье, и несколько мгновений чувствовала головокружительную эйфорию. Сунула другую руку в карман и сжала козочку из чароита. Бездумная ненужная трата денег… Но до чего ж приятная и воодушевляющая!

Внезапно какой-то прохожий толкнул меня сзади прямо под локоть, да так, что нерв защемило. Равновесие я с трудом, но удержала, зато сумку, которую зажала под мышкой — нет, она выпала прямо на снег. В следующую секунду, не успела я даже охнуть, невысокий тёмный силуэт, юркий и стремительный, метнулся куда-то мне в ноги, подхватил сумочку — и буквально растворился в воздухе.

Мрак…

Я глупо клацнула зубами, открыла рот, озираясь и оглядываясь — никого. Совсем никого вокруг!

Здравый смысл вернулся почти мгновенно: я потрясла головой, чтобы упорядочить мысли и ещё раз осознать весь ужас моего положения — и вспомнила о Миаре, которого буквально бросила в неизвестной мне таверне. Лучше даже не думать, в какой ярости он пребывает в данный момент и что думает обо мне и моём «побеге». А если он обратился в полицию, и потом у него будут проблемы? Если ищет меня, бегая по холодным улицам без шапки и рукавиц, а потом заболеет и вообще умрёт?! И где этот Эстей, когда он так нужен… Эй, я вовсе не собираюсь сбегать, я просто заблудилась!

И осталась без денег.

Денег нет. Денег нет совсем, и никакой экипаж не повезёт меня в долг до далёкой ЗАЗЯЗ. Людей на улице тоже мало, и я по-прежнему не представляю, где моя гостиница.

Где мне ночевать? Куда пойти?!

Из эйфории меня почти моментально выбросило в глухое стылое отчаяние, и в этом отчаянии я обратилась в безобидному на вид прохожему в надвинутой на лоб меховой шапке.

— Простите, верлад! Какая это улица?

Прохожий обернулся, и я в ужасе отступила, увидев, что оба его глаза украшают густо-фиолетовые синяки, а щеку пересекает свежий бордовый шрам. Мужчина осклабился наполовину беззубым ртом и пьяно захихикал: