— Папуля, дочка хочет обедать и гулять, — громко заявила я. — Вспомни о родительском долге. Документы дяде Остеру я уже передала, весь экватор отсидела в ожидании родителя.

— Экватор..? — недоумённо переспросила Акрысия, приподнимая идеально ровные брови. Вопросительно покосилась на Миара.

— У неё ужасное воспитание, — посетовал мой ректор, но руку блондинки выпустил.

— Пока, тётенька! — буркнула я. — Привет мужу-арестанту, выпускайте его из подвала хоть иногда.

— До скорой встречи, — Акрысия нежно улыбнулась Миару и наконец-то ушла. Мы с ректором уставились друг на друга, как борцы на городской ярмарке. Только что рукава до локтей не закатывали.

— Это не воспитание, папуля, — мстительно сказала я. — Дурная наследственность.

Я ожидала, что Миар будет злиться и язвить, но он только устало махнул рукой, и я пошла за ним, тоже подрастеряв боевой пыл. Чего это я, в самом деле? Мы ж не враги, и он действительно ничего мне не должен.

Идея пойти на встречу с верладом Остером сразу показалась глупой донельзя. Зачем он мне сдался? И что полезного, кроме глупых бездоказательных сплетен, может мне сообщить старый ловелас?

Мы молча оделись в небольшом гардеробе, вышли из центральных академических ворот, но вместо того, чтобы сесть в экипаж, пошли пешком. Миар сунул руки в карманы и не смотрел на меня, не задавал вопросов и ничего сам не рассказывал. Выглядел он по-прежнему не сердитым, а скорее, опечаленным, и я испугалась. Может быть, невнятные слухи обрели плоть?

Может быть, у него серьёзные проблемы?

Но чем дальше мы шли, тем неуклоннее мои мысли сворачивали в другую сторону: а если он скучает об Акрысии? Если всё дело в том, что их свидание сорвалось, а он-то за этим и ехал в Асветон? Я в ЗАЗЯЗ уже три месяца, Миар всё время на глазах, никаких отношений в это время у него не было, да и с кем. Наверное, для него это длительный период, вроде бы интимная близость относится к разряду значимых физиологических потребностей… А как же тогда справляются монахи?! Божественным благословением? Я представила Миара в монашьей чёрной рясе в пол, с одухотворённым лицом и смиренно сложенными на груди руками.

Миар из моих фантазий нахально показал мне язык.

Поток спутанных мыслей и нелепых фантазий прервал голос предмета моих размышлений:

— У вас такое лицо, словно вы задумываете военную операцию, — почти нормальным, насмешливым голосом произнёс Миар. — О чём вы думаете?

— О монахах, — честно сказала я, радуясь внезапной оттепели.

— О чём?!

— О монахах. Как-то же они справляются без женщин длительное время, а не подбирают первую попавшуюся… — я понизила голос, но всё-таки упрямо договорила, еле слышно, — Акрысию.

Миар миролюбиво хмыкнул.

— Такая просвещенная до развращенности девица — и одновременно сама наивность. Вы интересуетесь хоть чем-то, кроме мужчин, лада? Разносторонние увлечения полезны для мозга.

— Танцами, — буркнула я. — Да вы же сами знаете… Хотите, я вам станцую как-нибудь? Приватно.

— Спасибо, обойдусь. Так вот… Есть потребности, которые невозможно устранить силой воли, но их не так уж и много: дыхание, питание… Но большинство физиологических инстинктов не так уж трудно обуздать работой, творчеством, молитвами…

— Например, волю к жизни, — пробормотала я.

— Думаете? — неожиданно серьезно перебил меня Миар.

— Если бы это было не так, не было бы такого количества самоубийств.

— Это безумцы, — всё так же твёрдо и убеждённо повторил ректор. Я развернулась к нему, хотя, сказать по правде, хотелось глазеть по сторонам. Из окошка экипажа, да и из любого другого окна Асветон, столица Асветора, выглядел совсем иначе, терялись мелкие очаровательные детали: фонари в форме тростей-зонтиков, гигантские металлические грибы, под шляпками которых прохожие могли укрываться от дождя, флюгеры, украшенные изображениями чугунных драконов, лепнина на зданиях, повествующая о битве демонов с теми же драконами, героях древности в языках пламени, учёных магах над колбами и тиглями…

Но всё же ответ Миара интересовал меня больше, чем вся эта красота.

— Мне кажется, безумны те, кто лишает жизни других, — продолжила свою мысль я. — Сознательно лишает, я имею в виду, с умыслом. А за свою жизнь каждый в ответе сам.

— Церковь, несомненно, поспорила бы с вами. Жизнь дана смертным высшими силами, им и решать, когда она прервётся, — Миар опять потёр переносицу. — Впрочем, я согласен с вами. Считать, что ты вправе лишать жизни других, сродни болезни разума. Довольно пустых философствований, лада. Сейчас пять часов вечера. Предлагаю договориться миром и сразу на берегу…

— ЗАЗЯЗ закрывают?! — перебила его я.

Ректор остановился.

— С чего вы взяли? Странный ход мыслей, особенно в контексте монахов и самоубийц.

— Просто вы какой-то не такой, — я немного смутилась. — Какой-то грустный, как головой ушибленный.

Миар взглянул на меня косо.

— А по-вашему стоит продолжать тупо пререкаться, кто кого перешутит? И давайте без этих ваших идиотских аббревиатур. Академия продолжает работать, как работала. Во всяком случае, пока.

— Тогда в чём дело? — настойчиво спросила я, с одной стороны мечтая раз и навсегда закрыть вопрос про Акрысию, с другой — совершенно не желая ему никаких проблем. Хотя именно это и было моей косвенной целью — поставить Миара в очень и очень проблематичное положение, отобрав столь ценный для него Ключ.