— Что? — преподавательницу явно терзали какие-то сомнения, и при этом какой-то информацией она владела. — Пожалуйста, скажите мне, если вы что-то знаете! Я не выдам вас или Шаэль, клянусь, но мне очень хочется разобраться!

— А зачем? — прищурилась верлада.

На самом деле, вопрос попал в точку. Приказа от Эстея расследовать кражи в ЗАЗЯЗ у меня вообще-то не было, так что лично меня это не касалось, но…

— Просто хочу помочь верладу Лестарису. Насколько я поняла, у него могут быть проблемы из-за этого, — неожиданно для себя сказала я. В этом признании была и маленькая доля лукавства: я вовсе не была бескорыстным благодетелем. Мне хотелось стать ближе к этому закрытому человеку — довольно эгоистичное желание. Да и пользы от меня пока что было не больше, чем вреда.

— Миар — странный человек, — верлада покачала головой. — Очень странный. Знаешь, я ведь немного знакома с его родителями, через жену брата…

— Правда?! — я почти физически ощутила, как загорелись у меня глаза. Точно фонари загорелись.

— Интересно? — улыбнулась Алазия. — Лестарисы — довольно уважаемая фамилия, правда, предки Миара, а именно дед и прадед, существенно подпортили будущее потомкам, растратив семейное имущество на всякие глупости. От сыночка не ждали никаких сюрпризов, уж тем более склонности к научным изысканиям и способности управлять учебным заведением, открытым на где-то найденные немалые средства! Но они утверждали, что в юношеские годы он действительно был совершенно посредственным. Однако ж есть цветы, что расцветают поздней осенью! Иногда я думаю, вдруг и из моей никчёмушки выйдет когда-нибудь толк… Впрочем, надежда угасает с каждым днём. Ну а Миар порвал все связи с семьёй, стабильно шлёт им деньги, а в гости не приезжает… И так, и так плохо, тут как посмотреть. Но осуждать Миара я не собираюсь — родители у него довольно строгие при всей их душевной и интеллектуальной ограниченности… Затюкали парнишку.

Кто бы говорил о затюкивании!

— А они, случайно, не в курсе, почему он решил… ну… не связывать себя узами брака? — жадно спросила я, безуспешно стараясь выглядеть незаинтересованной.

— Не в курсе. Во всяком случае, его мать как-то сказала, что была бы счастлива внукам… На твоём месте я бы не питала надежд, девочка. Несмотря ни на что, Миар не может не думать о долге перед семьёй, и если уж он и возьмёт себе жену, то… Это будет не никому не известная студентка, о замаранном прошлом которой не болтал только ленивый, ты уж прости за прямоту! Возьми планку пониже…

Я вздохнула. Может, взяла бы, да…

— Что касается ключа от хранилища… Кертон два года назад потерял ключ, — совершенно неожиданно закончила верлада, понизив голос. — Дело это нехорошее, подсудное, так что разглашать он не хотел, хотя приятеля Миар вряд ли бы уволил, что бы он ни кричал по этому поводу. Но всё же рисковать Кертон не стал, обратился ко мне за моим экземпляром, нашёл умельца и сделал копию.

— Потерял?! — уточнила я.

— Возможно, что ключ и украли, — пожала полными округлыми плечами Алазия. — Краж мы с ним ждали именно тогда, он каждую свободную минуту в Хранилище бежал, стерёг, значит. Но всё было тихо… Кто ж знал, что до поры до времени.

— Если кражи начались два года спустя, то круг подозреваемых сужается. Но у него… у него же могли быть подозрения, кто это?

— Вот у него и выясни. Да желательно меня не подставляй, девка ты хоть и убогая, но куда более головастая, чем моё личное ничтожество…

— Затюкали девчушку, — вздохнула я, но так тихо, что верлада Алазия, скорее всего, не услышала.

…Надо в ближайшее время поговорить с Кертоном, вот что. И убедить его сказать мне правду о пропаже ключа, если, конечно, он знает эту самую правду, а не посеял заветный ключик в какой-нибудь выгребной яме.

Я ждала возвращения Миара с предвкушением и мучительной тревогой, думая о том, каким оно будет. Снова начнёт сторониться меня, обретя уверенность в родных стенах — или всё-таки признает, что между нами что-то есть?

Отрицать это просто глупо, вот только ближе к своей цели я так и не стала. Точнее, к цели Эстея… я запуталась. Ужасно во всём запуталась. Куда проще было быть коварной интриганкой-соблазнительницей, чем попросту влюблённой дурой. Вдвойне дурой — во-первых, знающей, что у этих отношений нет будущего. Во-вторых, вынужденной раз за разом выслушивать отказы.

Но всё, что Миар говорил в пользу того, чтобы не продолжать то неназываемое, что между нами было, звучало так надуманно, вымученно и попросту глупо! Или это потому, что я заинтересована в нём, а он во мне — нет?

Я помедлила перед входом в аудиторию, не решаясь переступить порога. А если вообще не ходить? Пусть беспокоится, нервничает и злится, всё, что угодно, кроме равнодушия и молчания…

— И что мы тут выстаиваем? — раздался его голос со спины, а я-то почему-то была уверена, что он уже пришёл… Я обернулась, стараясь сохранить лицо спокойным — и, наверное, не преуспела. Всё, что происходило в Асветоне, помнилось предательски отчётливо и ясно: то, как он прижимал меня к стене в таверне «У Фильи», как сдвигал ткань платья на груди, как касался губами кожи, то мягко, интимно, то болезненно-жёстко… Я злилась на себя, никакая остроумная фраза не приходила на ум.

Мне показалось, что Миар понял, что со мной творится, без лишних слов — его взгляд позеленел, смягчился.

— Ари, время. Проходи, пожалуйста, — вполголоса сказал он, и то, как он это сказал, словно признавая имевшуюся между нами тайну, её право на жизнь, заставило меня отмереть, выдохнуть — и сделать пресловутый шаг.

На лекции я опять не могла вслушиваться в смысл его слов. Личная заинтересованность крайне мешает учебному процессу — я диплом бы на эту тему защитила запросто, хоть прямо сейчас, причём аргументированно. Но погрузиться в морок мечтаний мне не дали.