— Да все я понимаю, Коля! — примирительно возразил Баронов. — Ну что ты как маленький, не кипятись, сказал. Ведь умный человек, а дальше своего носа не видишь. Получил — значит так надо. Надо! И мне и тебе, да и пацану этому, пора в Москву. Там такие дела сейчас делаются, что не поверишь. Можно взлететь очень высоко! Или ты хочешь, чтобы дочери твои всю жизнь с тобой по гарнизонам мотались? Я все сделал правильно!

— Борис! — возмутился комэска.

— Замолчи! — резко оборвал его комиссар. — Слово не птичка, вылетит, уже не поймаешь. И поговори с Таней, чтобы держала язык за зубами. Голову сложить хотите? О дочках подумай. Я все понимаю, но и ты меня пойми. Что до твоего представления, не спеши, ничего еще не закончилось. Я пошел другим путем, долгим, но надежным. Мое и твое представления на Турчина, попадут через ЦИК Туркестана прямо на стол Фрунзе. И представление от партийных ячеек Коканда и Канда, вдобавок. И не только от них. Есть у меня там люди. Понял? А сапоги? А что сапоги? Тоже нужны. Я под эту марку и себе и тебе выбрал. Прямо из фонда ЦИК. Вон, глянь, какая красота!

— Борька, вот же хитрый жидовин!

— Наливай, шлемазл. Я удивляюсь этим гоям…

— Дам по морде!

— А это видел?

Алексей улыбнулся, но дальше подслушивать не дала Гуля. Она, наконец, все выучила и плотно занялась Лешкой.

Сразу стало не до комиссаров и прочих команиров эскадронов.

— А кто меня целовать будет? Какой-то ты бесчувственный Лекса Турчин! Куда, только после свадьбы!

Глава 17

— Что означают, красноармеец Турчин, буквы Р. К. С. М?! — нахмурив брови, спросил Баронов.

— Р. К. С. М — Российский коммунистический союз молодёжи! — быстро отбарабанил Лекса и в очередной раз мысленно выругал себя за слабость. Сердце стучало как барабан, в голове все путалось, а щеки горели так, словно голову засунули в мангал. Даже зубы то и дело срывались в стук, приходилось сжимать челюсти. Всю необходимую теорию Лешка выучил назубок, но, все равно, волновался, будто его принимали не в комсомол, а в Академию Генштаба.

Впрочем, справедливости ради. обстановка в комнате где происходило действо, мало напоминало светлые и радостные картины советских художников о приеме в комсомол. Приемная комиссия в лице комиссара Баронова, коменданта гарнизона Чернова, председателя партийной ячейки Коканда Мануйлова, секретаря комсомольской организации гарнизона Царькова и командира роты ЧОН Куца, сверлила взглядами кандидата так, словно готовилась приговорить к расстрелу.

Даже Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом, неодобрительно косились с портрета на стене.

Но еще больше Алексея нервировала приглашенная гостья — миловидная женщина лет двадцати пяти. Выглядела она вполне стандартно для этого времени: короткая прическа, красная косынка на голове, кожанка и сапоги, но…

Глазами и холодным выражением на красивом лице — женщина походила больше на ядовитую гадюку. Когда-то давно, Лешка смотрел интервью с легендарным снайпером Людмилой Павличенко. Интервью брали, когда Людмила Михайловна была уже не молода, но, все равно, в ее глазах очетливо прослеживалась быстрая и расчетливая смерть для любого врага.

Так вот, в глазах гостьи читалось то же самое.

Алексей даже не представлял кто она такая, но, судя по тому, как Баронов суетился вокруг нее, было совершенно ясно, что гостья какой-то очень важный партийный или комсомольский функционер.

За процессом наблюдали зрители в количестве десяти человек, комсомольцы и обличенные особым доверием личности.

— Гмм… — громко хмыкнул себе в усы Чернов. — Да не волнуйся ты так, парень. Никто тебе здесь зла не желает. Свою надежность и преданность делу рабочего класса ты уже доказал, Турчин. В общем, товарищи, мне все ясно…

— Пусть расскажет, когда был создан Российский коммунистический союз молодежи! — неожиданно влез Царьков.

— Российский коммунистический союз молодежи был провозглашен… — начал Алексей и сразу запнулся, потому что уловил на себе пристальный взгляд гостьи.

Речь непонятным образом сразу отняло, а по спине пробежали мурашки. Только невероятным усилием воли, Лешка смог собраться и быстро закончил фразу:

— Четвертого ноября тысяча девятьсот восемнадцатого года на первом Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодёжи!

Царьков было собрался задать еще один вопрос, но Баронов так на него посмотрел, что тот сразу заткнулся.

— Объявляю голосование! — облегченно пробасил Чернов и уже через минуту Лешка стал комсомольцем и счастливым обладателем комсомольской книжки, а верней листа бумаги с печатью. Значок и комсомольский билет пообещали дать позже, когда пришлют из Москвы.

После чего все выкатились на улицу проветриться и покурить. Лешка курить не стал, принял поздравления и стал в сторонке, чтобы все обдумать и подождать Гулю, ее тоже сегодня должны были принимать в комсомол.