Госпожа Лешантер рассматривала Матурину. У нее была подкупающая наружность, чистое платье, кроткое, улыбающееся лицо, только глаза были немного странные, бегающие. Она носила чепчик, как женщины из Орэ; на плечах была небольшая лиловая косынка, и кокетливый полотняный нагрудник украшал ее корсаж. Результат осмотра был, повидимому, благоприятный, потому что госпожа Лешантер с улыбкой спросила ее:

— Что же, моя милая, вы в кухарки к нам поступить хотите?

— Да, барыня... Такая красивая барыня и такая красивая барышня уж наверно будут добрыми господами... А я люблю добрых господ...

— Мне говорили, что вы прослужили десять лет у госпожа Креак-Хадик?

— Да, барыня, десять лет... очень добрая барыня... очень богатая... и очень красивая... У ноя была золотая челюсть... она ее клала на ночь в стакан с водой... Это было очень красиво, очень богато... Очень добрая барыня... У вас, барыня, тоже, наверно, есть золотая челюсть, как у госпожи Креак-Хадик?

— Нет, моя милая, — ответила, смеясь, госпожа Лешантер... Что вы умеете готовить?

Но Матурина упорно смотрела на пол. Вдруг она нагнулась, встала на колени, подняла пальцами кусок спички и показали госпоже Лешантер.

— Вот, барыня, спичка, — сказала она... Это очень опасно... Так, барыня, однажды в Геменэ... это истинная правда, что я вам говорю, барыня... это не сказка... В Геменэ раз как-то человек положил спичку рядом с пачкой табаку... Спичка загорелась, пачка с табаком загорелась, человек загорелся, дом загорелся... Потом нашли человека под пеплом, и у него двух пальцев не хватало... Это истинная правда...

— Да... но что вы умеете готовить?

— Я беру, барыня, два свиных уха, две свиных ноги, рубленой петрушки... и долго, долго варю... Меня научил морской офицер, который побывал в Сенегале... Это очень вкусно... и варится, барыня, как масло, как солома... Это очень вкусно...

Она осматривалась вокруг себя и моргала при этом глазами.

— Ах! в каком красивом месте вы поселились... Тут и лес есть... Только я должна вам сказать, барыня, что в лесах очень опасно... В лесах звери водятся... Вот, барыня, — это истинная правда, что я вам скажу, это не сказка — вот, однажды вечером мой отец видел в лесу зверя... И это был необыкновенный зверь... рыло длинное, как вертел, хвост, как метелка, а ноги, барыня, как лопаты... Мой отец не трогался с места, и зверь убежал... но если бы отец только пошевелился, зверь съел бы его... Это истинная правда!.. В лесах всегда так.

И она перекрестилась, как бы отгоняя от себя нечистую силу, которая была в видневшемся из окна зеленом лесу...

— Вы никогда не болели? — спросила госпожа Лешантер, обеспокоенная этими бессвязными речами.

— Никогда, барыня... Вот у госпожи Креак-Хадик мне звонок на голову упал... это истинная правда, что я вам говорю... но я в голове ничего не почувствовала... а звонок с тех пор больше не звонил... это не сказка.

Она говорила приятным, певучим голосом, который мало-по-малу успокоил бедную вдову, несмотря на эту бестолковую и бессмысленную речь... К тому же госпожа Лешантер устала от постоянных хлопот по хозяйству, давно жаждала насладиться деревенскими удовольствиями и нуждалась в человеке, на которого можно было бы оставить дом в свое отсутствие. Сегодня как-раз она собиралась прокатиться по реке, остановиться в Порт-Навело, посетить дольмены Гаврини, веселый залив Морбигана, остров Монахов, берег Аррадона. Лодка уже была нанята и дожидалась ее... Час отлива заставлял торопиться, и она наняла Матурину, распорядилась насчет обеда и уехала.

Было уже восемь часов вечера, когда они вернулись, утомленные и довольные восхитительной прогулкой, и высадились недалеко от их дома, который скрывался за высоким зеленым берегом.

— Любопытно узнать, — весело сказала она, как Матурина справилась с обедом... Она нас накормит, наверно, необыкновенными блюдами.

Затем, потянув слегка воздух, она воскликнула:

— Как пахнет гарью!

И в то же время она увидела над деревьями высокий столб густого, черного дыма, и ей послышались какие-то испуганные голоса, шум, отчаянные крики.

— Что такое могло случиться ?— спрашивала она в беспокойстве... Не в Тульманаке ли это?..

Она быстро взобралась на крутой берег, перерезала лес и побежала... Шум приближался, крики становились явственней... И вдруг среди дыма, шума и толкотни она очутилась во дворе и испустила крик ужаса... От Тульманака ничего не осталось, ничего, кроме обвалившихся стен, обгоревших бревен и дымящегося пепла.

Спокойная, с улыбкой на устах, Матурина стояла рядом с хозяйкой в своем белом чепчике, со своей маленькой шалью и в своем чистеньком переднике.

— Это очень любопытно, барыня, — сказала она... Это пчелиное гнездо, представьте себе... пчелиное гнездо... вот что!...

Так как госпожа Лешантер ничего не отвечала и смотрела на нее неподвижными, недоумевающими глазами, то Матурина продолжала своим певучим голосом:

— Это пчелиное гнездо... Хотите, барыня, я вам расскажу? Это очень любопытно... Когда вы уехали, я стала осматривать дом... я поднялась на чердак... у вас хороший был чердак, барыня... В одной дыре, в стене, я увидела пчелиное гнездо. Эти маленькие животные очень злые, барыня, и жалят... В Геменэ, когда находят в стене пчелиное гнездо, то его обкуривают... и все пчелы издыхают и не жалят больше. Вот я и принесла хворосту... и зажгла... а от хвороста загорелась дощатая стена, а затем и весь старый дом. И вот нет больше ни пчелиного гнезда, ни дома, ничего нет... Это очень любопытно...