Отправной точкой для марксистского решения этих проблем является материалистическое положение о том, что систематика теории взаимосвязей между языком и обществом является опосредованным следствием особенностей системы объекта, отражением которого и становится теория.

Однако одной этой отправной точки недостаточно, поскольку конкретная структура системы познания ни в коем случае не зависит непосредственно от соответствующей предметной области и не может быть механически к ней привязана.

Так, вполне вероятно, что рассматриваемая нами предметная область может быть достаточно полно описана в терминах теории об обществе. Тогда язык, как общественное явление, занимает свое место в системе социальных категорий наряду со способом производства, производственными отношениями и т.д. Тогда язык является некоторой категорией среди прочих и зависит от них. Тогда он является однозначно выводимым из общественных структур. В этом случае вся предметная область «язык – общество» была бы определена (в несколько утрированной формулировке) в социологических терминах. Например, какая-либо общественная группа могла бы быть охарактеризована (помимо других первичных социологических факторов) определенными языковыми признаками или, соответственно, привычками.

Однако существует возможность охватить ту же предметную область, и столь же достоверно, иными средствами, а не системой социологических категорий. Например, мы можем исследовать языковые явления как таковые с точки зрения их общественной обусловленности. В этом случае мы расположим систему языка иным, правда тоже социально мотивированным образом, но уже с однозначно лингвистической терминологией. Мы даем определение языковому на фоне общественного. До этого мы подразделяли общественное, то есть неязыковое, по языковым критериям. При этом могут быть описаны и объяснены одни и те же предметные сущности. Обе теоретические исходные концепции естественно взаимодополняются, то есть они комплементарны. Они представляют собой две стороны или два аспекта одного и того же вопроса, а именно области исследования «язык – общество». Они совместно образуют социолингвистику.

В принципе языковые полюса функции R(A, B), где A – общество, B – язык, можно обнаружить на всех уровнях языковой системы; это значит, что звуки, грамматические структуры, слова могут становиться узловыми точками общественных отношений. Решающим для социологического формирования понятий является то, что определенные языковые явления могут быть описаны и объяснены только с учетом общественных факторов.

Для контраста приведем обратный пример из несоциолингвистической области: дефиниции грамматических категорий, таких, как число, падеж, род, не нуждаются в социологическом обосновании. Их содержание определяется их положением в синхронной системе грамматики языка (мы сознательно абстрагируемся здесь от исторических взаимосвязей). Например, английское предложение Не is not coming («Он не придет») не указывает на особое социальное происхождение или оценку. Иначе обстоит дело с Не ain’t coming [92] . Или: He is going to write a letter («Он собирается написать письмо») по сравнению с He gonna write а letter. Или сравним структуры meines Bruders Tasche, die Tasche meines Bruders («сумка моего брата») и die Tasche von meinem Bruder, meinem Bruder seine Tasche (букв. «сумка от моего брата, моему брату его сумка»). Подобные примеры приводились в проходившей несколько лет назад дискуссии о так называемом «U-English» и «Non-U-English» («upper class English» – язык высшего класса и «non-upper class English» – язык прочих слоев общества) [93] . Такие отжившие обозначения Бонна для ГДР, как Zone («зона») и Mitteldeutschland («Средняя Германия»), обнаруживают социальную подоплеку так же, как и «Берлин» в отношении Западного Берлина и соответственно западных секторов Берлина. Обозначения вроде Atomvertrag («атомный договор» или «договор о нераспространении») несут общественный заряд, социальную оценку в качестве основного компонента значения. Например, за обозначением «атомный договор» скрывается намерение изобразить «договор о нераспространении ядерного оружия» в качестве акта, тормозящего использование атомной энергии и в мирных целях. Таким образом, в какой-то мере при частом чтении и восприятии на слух оппозиция Бонна по отношению к этому договору должна на первый взгляд казаться обоснованной. Определенное отношение к вопросу оказывается лингвистически закодированным. Следовательно, Atomvertrag – это не просто экономящий время синоним для «договора о запрещении ядерного оружия» («Atomsperrvertrag» или «Vertrag uber Nichtverbreitung von Atomwaffen»), – синоним, сформированный по правилам словообразования немецкого языка (хотя могло бы быть и так!); его денотат, правда, тот же, но его смысловое значение иное. Таким образом, семантика слова может быть описана и объяснена только с учетом идеологии лица, его употребляющего [94] .

Нет надобности подчеркивать, что подобная социальная «начинка» встречается довольно часто. При этом очевидно, что не только реакция, враги прогресса, империалистический мир получают выражение в языке.

Разумеется, язык используется – и не только в наше время – в целях прогресса, борьбы за мир и социализм. Достаточно вспомнить литературное мастерство Маркса и Энгельса или то, с каким блеском применял оружие языка Ленин [95] .

Механизм, функции, возможности и опасности социолингвистических ассоциаций – вот что должно интересовать нас, лингвистов, и о чем мы должны информировать нелингвистов, в частности пропагандистов и агитаторов. В краткой формулировке вопрос стоит о системности социолингвистических фактов и отношений.

Если исходить из того, что структурный характер языка оказался в центре внимания лингвистов – особенно под влиянием де Соссюра, – то необходимо добавить, что при этом в первую очередь имелась в виду так называемая микроязыковая или же внутриязыковая область, в которой была обнаружена система. В первую очередь фонологические и грамматические (морфологические и синтаксические) структуры открыли исследователю языковых систем свою взаимосвязь и относительную значимость в формально едином целом языка. В последнее время удается постепенно уяснить себе структурность семантических компонентов.

Примечательно, что значительная часть успехов, которые может записать в свой актив структурная лингвистика, достигнута благодаря сосредоточению внимания на области микролингвистики при абстрагировании от «внешних», «контекстных», «экстралингвистических», или «макролингвистических», факторов. При моделировании языковой компетенции генеративная грамматика предполагает наличие «сведущего говорящего», который в своем инварианте представляет всю языковую общность. Социальные факторы при этом не учитываются [96] . Поэтому структурной лингвистике, как правило, справедливо ставилось в упрек, что она рассматривает язык в застывшем состоянии, игнорируя его историческое и социальное многообразие. Хотя теоретическая абсолютизация этой стороны языка приводит к идеализму, этот аспект все же существует. Он обеспечивает взаимопонимание, несмотря на наличие вариантности у носителей языка и их групп внутри некоторой языковой общности. Это один из полюсов языка как диалектического явления. Относительная, то есть рассматриваемая синхронно, инвариантность «langue» столь же необходима для коммуникации, как неизбежна многовариантность «parole» в конкретном речевом акте.

Тем самым диалектическая связь между «langue» и «parole», между системой и ее применением оказывается выраженной лишь наполовину. Если бы о реализации системы в процессе коммуникации нечего было более сказать, то предмет социолингвистики действительно был бы, согласно определению, чем-то единичным, несистемным, индивидуальным. Между тем человек, принадлежащий к какому-либо обществу, классу, группе и т.д., овладевает языком не произвольным специфическим образом (хотя и это не исключается). В социально обусловленных вариантах отражается в большей степени социолингвистическая компетенция в качестве парного дополнения к упоминавшейся лингвистической компетенции [97] . Именно эта социолингвистическая компетенция распространяется на способность понимать и употреблять социально окрашенные варианты. Вместе с тем становится ясно, что социолингвистика не должна ограничиваться охватом и описанием социальных вариантов языка. На основании этой инвентаризации социолингвистика исследует эффективность системы или соответственно систем социальных вариантов в коммуникации. При этом социолингвистика учитывает социологические предпосылки существования и развития социальных вариантов языка. Как результат наличия двух относительных полюсов – «общественные потребности» и «языковые возможности» – появляется затем социолингвистическое «поле». О его основной структуре можно сказать следующее: любое языковое высказывание содержит, помимо семантического содержания, относящегося к описываемому образцу, также социальные индикаторы, отражающие принадлежность говорящего к определенной общественной группе.