— В этом есть какой-то смысл, старина? — спросил Хардт, и усмешка выдала его притворное раздражение.

Тамура вздохнул и закатил глаза. «У таренов нет глаз, но они не слепы. Почему?» Он приложил ладонь к уху.

При таком ярком свете удивительно, что вы не все ослепли. В насмешке Сссеракиса чувствовалось товарищество. Тогда я поняла, что моему ужасу хочется присоединиться к ним, стать частью группы. Он был со мной так долго и провел с Хардтом и Тамурой почти столько же времени, сколько и я. Насколько это возможно для любого воплощения страха, Сссеракис относился к ним как к друзьям. Только они даже не подозревали о его существовании, не говоря уже о том, чтобы считать его другом. Что ж, может быть, они и знали, но никогда бы в этом не признались. Тогда я задумалась об одиночестве, которое испытывал Сссеракис, запертый внутри меня в компании только со мной. И я не всегда была лучшей компанией.

Не жалей меня. Чувство товарищества быстро сменилось негодованием. Я лорд Севоари. Друзья — это концепция Оваэриса. Вашего мира света и уз.

— Кого ты пытаешься убедить? — Сссеракис не нашелся, что мне ответить, но я заметила, что Хардт и Тамура наблюдают за мной. — Ты рассказывал историю, Тамура.

Старый Аспект ухмыльнулся и вернулся к рассказу, как будто его и не прерывали.

— Настал конец мира. Гарны-астроманты предсказали его. Муры-гидробинды объединили свои силы, но были бессильны остановить его. Оваэрис умирал, и порождения тьмы восстали, чтобы забрать его труп.

Но в самый мрачный час нашего мира появился новый свет, который был вызван тем же катаклизмом, который привел к концу мира. Только это был не один, а два света. Двое, которые всегда были не в ладах друг с другом, связанные как жизнью, так и ненавистью. Двое, которых разделили и посадили в тюрьму за хаос, который они могли вызвать, если их не остановить. На Оваэрис пришла сила, подобной которой гарны и муры никогда раньше не видели, о которой и мечтать не могли. Их могущество повергло астромантов и гидробиндеров в благоговейный трепет. И затем эти силы объединились, чтобы навести порядок в мире.

Ранд и Джинны не работают вместе.

— Я думала, Севоари был первым разом, когда они работали вместе? — Мои слова были почти эхом моего ужаса.

Тамура покачал головой в своей обычной манере. Его спутанные седые локоны ударились друг о друга, он широко улыбнулся, его глаза, казалось, смотрели сквозь меня, и тогда у меня возникло подозрение, что он в точности знает, что я скрываю внутри.

— Севоари не слишком удался, потому что они работали порознь, каждый пытался перехитрить другого, чтобы создать что-то новое. Оваэрис уже существовал, и ему угрожала опасность. Единственный способ спасти его? Единство цели. Работа сообща для достижения общей цели.

Единство цели.

— Последняя Авгурия.

Тамура ухмыльнулся.

— Самая важная. Та, которую Ранд и Джинны так и не узнали, или отказались узнать. Спасая Оваэрис, они объединили свои силы. Джинны очистили воздух от пыли и успокоили землю и моря. Ранд собрали монстров, свирепствовавших на поверхности, придали им смелости при сумеречном свете и превратили в разумных и мирных существ. Они спасли мир, изменив его. Вместе.

— Но это продолжалось недолго. Даже после такого успеха они терпеть не могли друг друга.

Тамура посмотрел на меня и кивнул.

— Взгляни на монету. — Легкое движение запястья, и в пальцах Тамуры появилась золотая монета. Старинная терреланская чеканка, на одной стороне имя какого-то давно умершего императора, на другой — изображение лун. — Одна, но две стороны, всегда противостоящие друг другу и никогда не способные встретиться.

— А как же ребро? — спросил Хардт.

Тамура фыркнул и искоса взглянул на Хардта.

— Мы и есть ребро.

— Я все еще не вижу смысла в этой истории, старина.

Тамура вздохнул и отвел взгляд от Хардта, вместо этого обратив его на меня. «Все вещи имеют ценность, но любая ценность субъективна. Яма одной женщины — царство другого мужчины». Он ухмыльнулся.

— А что насчет существа по ту сторону порталов? — спросила я. — Аэролис был от него в ужасе. Он боялся, что оно его найдет.

— Ага, — кивнул Тамура. — Создатель, глаза, связующее звено, тюремщик. Родитель. Бог богов. Второй катаклизм.

Холод. Сила, которую не могут постичь даже Ранд и Джинны. Когда воплощение страха, существо из тени и льда, говорит вам, что что-то холодно… к этому стоит прислушаться.

— Ранд и Джинны не случайно оказались запертыми на наших лунах. Их поместили туда. Хулиганистых детей, не желавших работать вместе, отправили в свои комнаты. — Тамура остановился и хихикнул. — Но, конечно, они улизнули. Ускользнули. Думали, что они в безопасности.

Разум Тамуры всегда поражал меня. Он изо всех сил пытался вспомнить вчерашний день, не мог рассказать мне о своем прошлом, и я даже не уверена, что он помнил Яму, несмотря на то, что провел там больше лет, чем прожила я. Тем не менее, все воспоминания о Ранд были заперты у него внутри, и к ним можно было легко получить доступ, когда его увлекали контуры истории. Или когда задавались правильные вопросы.