— Александр Владимирович, ни одно из предложений, что мы смогли найти, нам не понравилось, — решился ответить Фёдор, самый старший из братьев.

Честно, прямо и кратко сказал, что уже хорошо. Насколько я заметил, эти ребята довольно прямолинейны, приукрашивать себя в разговорах с другими не любят, а если накосячили, то сразу в этом признаются. И мне такой подход нравится. У их брата, моего старшего охранника Василия, мышление схожее.

— Что делать собираетесь?

— К вам проситься. Мы помним, что найм в охрану у вас на время прекращён, но ведь далее всё может измениться. Вы несколько новых заводов строите, и если начнёте расширять охранную команду, то мы бы хотели в неё вступить. До этого готовы работать там, где прикажете. Даже землю рыть станем со всем прилежанием, хошь до осени. Но уж потом не забудьте нас в охрану определить.

Хм… ожидаемо. После того, что казаки наблюдали у нас (тут имеются в виду условия охранной службы и отношение руководства к охранникам вообще), все прочие столичные предложения им едва ли понравились бы. Тем более они понимают, что на данный момент наша охранная команда по численности небольшая, но со временем станет увеличиваться, а значит, есть перспектива карьерного роста. Через пару лет казачки могут стать командирами отдельных отрядов. А руководителей у них, считай, лишь двое будет: я и штабс-капитан Вяземский. Он в нашей корпорации главный разведчик и контрразведчик одновременно, и сейчас на путиловском заводе уже две недели занимается оценкой бизонов на возможность привлечения кого-нибудь из них к своей работе.

Да, эти ухари готовы на многое пойти, чтобы к нам в команду вписаться, однако из-за своей привычки достоинство выказывать они не забыли уточнить: только до осени готовы фигнёй заниматься, а дальше — как карта ляжет. То есть характер свой показали. Что ж, ладно, мы со штабс-капитаном такой исход беседы предвидели и, заранее всё обсудив, к нему подготовились. Мы примем казачков, чего ж не принять. Ребята справные, без ветра в голове и хорошие рукопашники, а свой излишний гонор уже давно растеряли — в этом, кстати, основная заслуга Вяземского, на территории барачного городка, а особенно на занятиях охраны, он и бизонов, и казаков строит будьте-нате.

— Хорошо, господа казаки, я услышал ваше предложение. — И, обведя всех внимательным взглядом, я уставился в пол, сделав вид, что серьёзно задумался. Пусть поймут ребята, что для меня это тоже сложное решение.

Ну… думаю, минуты достаточно.

— Пожалуй, я вас приму, причём сразу в охрану.

— Благодарствуем, Александр Владимирович, мы завсегда отслужим, — обрадовался Фёдор, а остальные дружно закивали, при этом все выглядели чрезвычайно довольными.

Ха, придётся обломать им излишнюю эйфорию, а то возомнят, что без них тут обойтись не могут.

— С этого дня тренинг для вас мать родная, и он покруче будет, чем на вашей воинской службе когда-то. С утра и до обеда будете участвовать во всех действиях, касающихся распорядка охраны. После обеда занятия пойдут индивидуальные. Хотя… сейчас масленица начнётся, значит, на время праздников с обеда можете быть свободны.

Последнее время казачки стали поздновато вставать, а ведь так можно и к ничегонеделанию привыкнуть; следовательно, придётся нам приучать их к утреннему распорядку дня жёстко, несмотря ни на какие праздники.

— Остаётесь пока единой командой, а старшим у вас я поставлю Григория Сурикова. Посмотрим на вашу службу, точнее, сначала на обучение. Да-да, учиться вам предстоит гораздо больше, чем остальным, и если не возникнет нареканий, то мы обсудим дальнейшие перспективы службы.

Теперь казаки выглядели слегка озадаченными. А что, они полагали, если их в охрану берут, то сразу верховодить над молодёжью позволят? И я с какого-то бодуна незнамо кого старшими над бизонами поставлю? Ну уж нет! Пусть сначала в подчинении у молодого Гришки Сурикова походят, а там поглядим. Надеюсь, я их правильно просчитал и гонор из них навозной волной не попрёт. А Гришке наука, если с этими ухарями справится, то потом его уже ничего не испугает.

— И вот ещё что, господа казаки: раз начинается служба, то вы должны блюсти дисциплину как отче наш. А это значит, никакого пьянства нынче не будет и драки тоже под запретом.

— Да мы ничего такого… — попробовал высказаться Иван Гаршин, единственный, кто в родстве с остальными не состоял.

— А кто третьего дня в трактире на Успенской дебош устроил? И не надо мне говорить, что это были не вы. А на будущее запомните: я вранья не потерплю.

Потупились и переглядываться начали. Да, парни, считайте, что у меня своя разведка имеется. Так уж получилось, один из путиловских рабочих сидел в том трактире и драку видел, а казачков признал и поведал об их подвигах на заводе. А там слово за слово, так и до Путилова информация дошла, ну а он уж мне в шутливом тоне о происшествии и рассказал.

— Александр Владимирович, то мы с Никитой руки приложили, — вступил в разговор Михаил, наверно самый молчаливый из братьев. — Нам там чуть стол не опрокинули, и мы решили драчунов разнять и утихомирить, но они на нас всем скопом насели, так что пришлось свою силу показать.

Хм, это согласуется с тем, что Николай Иванович говорил. Надо же, свою силу показали. Вот, оказывается, какая у «силы» цена: двое парней двадцати двух лет почти полтора десятка неслабых мужиков успокоили.

— Что ж, бывает и такое. Мой совет: в ближайшие три-четыре месяца в том трактире не появляйтесь, иначе местный околоточный в кутузку заберёт. Уж будьте уверены, трактирщик ему о вашем приходе непременно доложит, и не успеете вы откушать, как за решёткой окажетесь. А выручить вас мне потом будет трудно. Драться с полицией тоже не рекомендую, хлопот это добавит не только мне, но и вам, причём вам, скорее всего, на всю оставшуюся жизнь. Всё, господа казаки, на этом закончим.