Ну, вот я и возвращаюсь. До свидания, Питкяранта, ты мне понравилась. Сейчас я уезжаю, но этим летом обязательно вернусь. Эх-х, вроде и работал с утра и почти до ночи, а отдохнул классно. М-да… смена деятельности благотворно влияет и на психику, и на физическое состояние.

Всю обратную дорогу опять стояла прекрасная погода, и только хмурый Петербург окропил нас мелким дождиком. Пароход никто не встречал, да, по сути, и не должны были, ведь мы вернулись чуть раньше оговорённых сроков. Ну а что, намеченные задачи я в Питкяранте решил быстро, ускорение работе рудников и заводов придал, ценные указания всем раздал, даже на рыбалку несколько раз сходил, а тут уже и обе баржи нам под завязку рудой и металлами загрузили. Спрашивается, чего без толку на севере Ладоги сидеть? В Питере, между прочим, дела ждут… и киса.

Остановились мы там же, откуда и отправлялись, — на Обводном канале, недалеко от завода «Аркадия». Гришка Суриков сразу рванул на завод, чтобы привести охрану на баржи и предупредить управляющего о начале их разгрузки завтрашним утром. Я же поймал извозчика и поехал домой (очень хотелось навестить кису, но заваливаться к ней с дороги мне показалось моветоном). Завтра! Всё завтра. Любовь подождёт, а пока пообщаемся с папой, мамой и сестрёнкой.

Дома узнал, что ничего в столице не изменилось — ни в жизни друзей и родственников, ни в работе. Дела идут без проволочек, по составленным ранее планам. И да, меня безумно рады видеть. Так в тёплой семейной обстановке вечер и пролетел. Сестрёнка пыталась развести на новые песни, но я не повёлся. Да, блин, я в Питкяранте работал, а не песни сочинял. Что? Сказку на ночь? Ох, ё! Ладно, сказку, так и быть, расскажу.

На следующий день встал пораньше и заехал к Путилову. Доложился, так сказать, Николаю Ивановичу об успешной поездке. Он моему появлению искренне обрадовался. Не забыл я уведомить о своём приезде и Николу с баронессой Кошелевой — отправил к ним Гришку Сурикова. Оба передали, что у кисы сегодня вечерние посиделки и моё присутствие там обязательно. Только вот останусь ли я у неё на ночь, было мне непонятно.

На «Аркадии» работы с разгрузкой барж и с распределением руды и металлов по цехам затянулись на весь день, и, стремясь проконтролировать каждую мелочь, я с завода никуда не отлучался. М-да… кажется, на контроле у меня действительно крыша поехала. Надо себя сдерживать и больше доверять своим работникам, а то они расслабляться начнут, чувствуя неусыпное внимание начальства.

Никола вечером за мной заехал, и, когда мы уже садились в пролётку, чумазый мальчишка самого затрапезного вида быстро подскочил к нам с протянутой рукой:

— Подайте копеечку, господин хороший! — И, приблизивщись ко мне, он осторожно, вполголоса произнёс: — Александр Владимирович, время «Ч» настало.

Опа! Зашевелились козлики-недоброжелатели из кискиного салона. Значит, пришло время обламывать им рога.

— Передай: действуем по плану, — ответил я, кладя медяк в протянутую руку (конспирация — наше всё; пусть окружающие думают, что попрошайка денег выпросил).

Никола с усмешкой понаблюдал за нашей переброской фразами и сказал:

— Поражаюсь твоим мелким разбойникам и тому, как ты с ними общаешься. Вроде и держишься запросто, и в то же время каждый из них с радостью готов выполнить любое твоё поручение, даже если ты денег не даёшь.

— Никола, во-первых, я отношусь к ним как к взрослым, во-вторых, не смотрю на них как на быдло, а воспринимаю равными себе, но при этом не забываю держать грань. Добавлю ещё, что вознаграждение за неурочные или особые работы подчинённые должны получать вовремя.

— Равными себе? Ты это серьёзно?

О-о, равенство! Лишь о нём великий князь и услышал.

— Вполне. Всем этим мальчишкам нужно знать, что со мной у них есть шанс выйти на такие высоты, где они будут равными мне. И в этом я их не обманываю, это правда.

— А грань? Какую грань ты имел в виду?

— С подчинёнными можно быть в дружеских отношениях, но если они твои подчинённые, то обязаны это понимать и в делах вести себя соответственно. Ну а вне работы — это вне работы.

Мой друг ненадолго задумался и с лёгкой грустью в голосе сказал:

— Как ты говоришь: век живи, век учись. С прискорбием вынужден признать: мне у тебя ещё многому предстоит научиться.

— Не горюй, я в таком же положении. И мне приходится учиться каждый день, в том числе и у тебя.

— О боже, я учитель самого Алекса! — со смехом воскликнул Никола. — Это несказанно радует.

Я посмотрел на него снисходительно и хмыкнул.

Немного успокоившись, он поинтересовался:

— Кстати, мне показалось или оборванца, что к нам подходил, я видел на выставке? И не с такой грязной рожицей, а чистеньким и в нашем путиловском мундирчике.

— Да бог его знает, кого ты там видел.

Никола опять рассмеялся:

— Понял. Вопросов больше не имею.

Вот и замечательно! Нечего тут про мою пацанскую шпионскую сеть расспрашивать, это лишь моё тяжкое бремя.

Встреча с кисой прошла сдержанно. И правильно, нечего моим недоброжелателям и поклонникам кисы (а здесь таких как минимум ползала) повод для ревности и злобы подавать. Только… с окончанием вечера меня не попросили остаться. Разумеется, я попытался выяснить почему.