Так до приезда к купцу я и не нашёл ответ на извечный вопрос человечества: как дальше жить?

Лишь при выходе из экипажа мои мысли наконец-то свернули в более конструктивное русло, и я стал мысленно готовиться к новому, на мой взгляд, весьма перспективному знакомству. Вообще, эта поездка мне на руку, я в ней совмещаю приятное с полезным. С Сидоровым я уже давно хотел пообщаться, но пока жил в Красноярске, Михаил Константинович там не появлялся, а в Питере (здесь он в последнее время чаще бывает) дела и развлечения меня так в оборот взяли, что о многих планах и встречах пришлось на время забыть. И вот выдался, можно сказать, прекрасный повод познакомиться и закрутить новые дела.

Сидоров — человек очень прогрессивных для этого времени взглядов. Некоторые из знакомых мне купцов называют его русским американцем, что говорит о его исключительных деловых качествах. Сам он родом из Архангельска, оттуда в Сибирь и перебрался. Кое-кто упоминает, что перебрался скандально — попросту сбежал, поссорившись с градоначальником.

В Красноярске деятельность свою начал с низов, постепенно скопил начальный капитал и занялся поиском золота. На этом поприще был удачлив и за пятнадцать лет открыл более двухсот месторождений золота на севере Енисейской губернии. Ну, собственно, в основном отсюда и все его богатства. Именно как золотодобытчик он и прославился: стал миллионером и купцом первой гильдии.

Но на золоте его везение почти всё и закончилось, последующие коммерческие проекты были не столь удачны. На севере Сибири, в Туруханском крае, он нашёл большие залежи графита и начал их разработку. Стал поставлять графит в Россию и Европу, вот только никому он там особо не был нужен. Смешно сказать, но российский Горный департамент посчитал, что поставки графита с Цейлона государству более выгодны, чем транспортировка его с низовьев Енисея. А в Европе сибирский графит из-за сложной доставки и таможенных пошлин оказался слишком дорогим. Теперь графит у Михаила Константиновича закупают в основном уральские и сибирские металлургические заводы, да ещё петербургская карандашная фабрика.

В дальнейшем судьба Сидорова тоже не шибко баловала. Искал нефть на реке Ухте. Нефть найти удалось, но продавать её, опять же из-за транспортных издержек, не получается. Только на выставках эту нефть и видели. Потом Михаил Константинович занялся поставками в Кронштадт и в Европу лиственницы из Печорского края, но и там не преуспел, и на данный момент Обско-Печорская компания уже обанкротилась.

Сидоров очень много денег тратит на исследования севера России, его интересы простираются от Кольского полуострова и до берегов Енисея. Он мечтает наладить работу Северного морского пути и даже награду пообещал тому капитану, чей корабль первым дойдёт из Европы до устья Енисея. Кстати, прежде всего о Северном морском пути я и хотел бы поговорить с Михаилом Константиновичем, ведь через два года нам с купцом Кузнецовым придётся перегонять с Енисея в Питер судно, построенное на красноярской судоверфи. Так неплохо было бы с Сидоровым скооперироваться.

Глава 10

по просьбе читателя информирую о времени действия: в 10 главе середина марта 1870-го года.

Встречал нас Михаил Константинович с распростёртыми объятиями (в прямом и переносном смысле):

— Баронесса, наконец-то я могу лицезреть вас в своём доме!

Изысканный поклон ей, поцелуй ручки и тут же внимательный взгляд на меня. Блин, чем-то он мне купца Кузнецова напоминает. Наверно, тем, что выглядит истинным миллионером: одет дорого и со вкусом, улыбчив и, как большинство купцов, дороден, а окладистая борода компенсирует недостаток волос на голове. Правда, он моложе Кузнецова лет этак на десять, и… пожалуй, монументальной солидности ему не хватает, а так один в один мой красноярский купец-приятель.

Я, как гость, представился первым, а Сидоров от моих слов почему-то замер, секунду подумал, пожимая мою руку, и, удивлённо распахнув глаза, воскликнул:

— Бог ты мой! Неужели я вижу золотого сибирского мальчика? Ох, простите! — сразу же поправился он. — Вы, конечно, не мальчик, просто иногда вас так называют.

Да-а, Сашок, вот она, слава, и нарисовалась. Ты думал, пройдёт как минимум лет десять, и она расцветёт во всей красе, представляя тебя гением, предвосхитившим своё время, но действительность постоянно опережает твои самые смелые пожелания: уже второй совершенно незнакомый тебе человек, в безумной дали от Сибири, узнаёт тебя. Сначала купчиха Занадворова, теперь Сидоров.

Причём, что интересно, Михаил Константинович, произнося свою фразу, выглядел и удивлённым, и смущенным одновременно. Не ожидал увидеть мою персону сегодня? Забавно. Может, в этот раз киса позвала меня с собой не для развлечения и исполнения каких-то хитрых замыслов, а с другой целью?

— Ничего. Это необидное прозвище, и я к нему даже привык.

— Тогда простите и за то, что сразу не представился. — Купец сделал резкий кивок наподобие дворянского (среди купечества такое не принято): — Михаил Константинович Сидоров.

— Рад знакомству, Михаил Константинович. — Мы пожали друг другу руки, и я постарался выразить свою заинтересованность в столь близких контактах. — Давно собирался с вами встретиться, да всё дела отвлекали.

— Приятно это слышать. Сибиряки должны держаться вместе. Сам, как узнал, что вы в Петербург едете, хотел приглашение послать, да заботы, будь они неладны, навалились. Но ведь что удивительно: я только-только прочёл письмо из Красноярска, от Василия Дмитриевича Касьянова, в котором он упоминал и вас. И тут вы пожаловали.