Я вылез из «ижика» и потянулся как следует. Тело не ответило резью, не ввинтились в череп пакостные буравчики. Оклемался.

И с каким-то первозданным интересом всматривался в окружающий мир, словно открывал его заново.

Думаю, меня мог понять лишь приговоренный – вот он всходит на эшафот… палач накидывает ему на шею петлю из колючей веревки – от нее зудит кожа, чертовски хочется почесаться, а руки связаны… Барабанная дробь… Истекает последняя минута жизни…

Но тут поспевает глашатай на взмыленном коне и громким голосом объявляет о помиловании. Немая сцена.

Расстроенный палач сдергивает петлю, и смертник, почти переступивший черту мира живых, падает от слабости на колени. Он обводит взглядом недовольную толпу, лишенную зрелища, и далеко не сразу, с трудом привыкает к робкой мысли: а ведь он снова один из них… И пыльные доски под ногами, впитавшие пот и страх казненных, и катышки навоза на стерне, и тучка, занавесившая солнце – опять это всё его. Его мир. Его жизнь…

Я медленно вдохнул и выдохнул, отгоняя печальные видения, и вышел к реке. Протва – совсем узенькая, но живописная даже в «зимний период». Лед сковывал течение, а с берегов клонились ивы, словно моля открыть чистую воду – пусть солнце искрится на мелкой волнишке и вьются русалочьи косы донной травы.

Классика!

Сосны отступили от речки, залезая на пригорки. Оттуда шел невнятный говор и треск – мужской пол добывал дрова.

– И чё? – донесся вопросительный вопль Изи.

Я было двинулся на помощь, однако тонкий голос Альбины развернул меня на месте.

– Ой, Миш, помоги, пожалуйста!

– Ой, Аля, бегу уже!

Девчонки собрались на пятачке, где стаял снег. На расстеленной клеенке – кучей продукты, вперемешку с посудой. А стряпухи гадают над головоломкой «Как подвесить котел?».

Рита, Светлана с Машей, Альбина и Тимоша задумчиво разглядывали немудреное устройство для любителей турпоходов. Меня встретили белозубо, как всегда, а у Зины с Алей лица были осиянны посвящением в Великую Тайну. Близняшки это уже проходили…

– Сейчас мы его… – Я бойко разгадал головоломку, маленькой кувалдочкой вбив штыри-ухваты в мерзлый песок. – Сейчас водички наберу…

– Прямо из реки? – раскрыла глаза Зиночка.

– Да нет, что ты, – успокоил, подхватывая котел, – мы там ключ проезжали, их тут много…

– Миш, Марина нам все рассказала… – Глаза у Тимофеевой стали еще больше. – И что теперь будет? Они тебя заберут от нас? Чекисты? Насовсем?

– Обойдутся, – нарочито спокойно ответил я. – Мне еще на выпускном танцевать со всеми вами.

Словно дождавшись конца нашей интермедии, разнесся страшный треск – из кустов вывалился Динавицер. Весь в снегу, он гордо тащил охапку хвороста и сучьев.

– Откуда дровишки? – на рефлексе спросил я.

– Из лесу, вестимо! – прозвучало, как отзыв на пароль.

– Ну ладно, я за водой…

– А спички хоть есть у кого?

– Несем! – к будущему костру строем шагали наши деды.

Не ковыляли, не шкандыбали, а ступали уверенно и твердо, как на параде.

– Равнение на Мишу! – рявкнул дед Егор. Вроде шутливо, а ветераны подтянулись всерьез. Дружно шевельнули прокуренными усами и вскинули руки к ушанкам, отдавая мне честь.

Солнце закатилось, когда наш караван пересек МКАД.

– Москва-а… – задавленно пищали близняшки. – Ух, ты-ы…

– Представляю, какой сейчас писк стоит в «Жигулях», – сверкнула зубками Рита. – Альбинка первый раз здесь!

– А мы, что ли, нет? – живо откликнулась Светлана. – Проездом к бабушке! Иже херувимы… Один вокзал только и видели.

– Это не считается! Это не считается!

Я мимолетно улыбнулся, поглядывая на зеркала, на дорогу и вокруг. Сейчас мой «Иж» вел всю кавалькаду – и я аккуратно вырулил с Кутузовского проспекта к «трем кубикам» ФМШИ, выкрашенным в желтый цвет.

Учебный корпус и два жилых прятались в саду из яблонь и груш – летом здесь как на даче!

Я завел «Ижа» во двор и обернулся к пассажиркам:

– Блистайте и пленяйте! Тут сплошь физики-математики, они таких… конгруэнтных девушек и не видали никогда.

Хихикая, близняшки выпорхнули, тотчас же примеряя образы принцесс крови, из каприза заехавших в глушь. Толпа встречающих, хоть и редкая, сфокусировала свое внимание на наших девчонках – линзы очков так и взблескивали. Даже простодушная Альбинка дефилировала, покачивая бедрами, затянутыми в болгарские джинсы «Рила».