Рику подошел к воротам, громко постучал в них, соблюдая определенный ритм, и стал ждать.

Спустя некоторое время одна из створок заскрипела и приоткрылась внутрь. Из-за нее высунулся мальчик, одетый в шкуру.

— С возвращением!

Рику и Алей в ответ лишь кивнули и прошли в ворота.

— А где Иван?

Рику молча покачал головой.

Юный стражник сглотнул ком в горле, а затем, словно перебарывая себя, повторил:

— С... возвращением.

За воротами пещера становилась заметно просторнее. Сейчас она служила пристанищем для почти двух тысяч человек. Бившие в ней источники давали людям питьевую воду, а открытые небу участки использовались для выпаса скота. Второй выход из пещеры вел к морскому побережью, где добывали соль и рыбу. По сравнению с внешним миром, где любое столкновение с кем бы то ни было грозило людям смертью, здесь очень даже можно было жить. От случайных «искр» межрасовых конфликтов поселение защищали, насколько это было возможно, толщи горных пород. По крайней мере, всем хотелось так думать.

Поднявшись по деревянной лестнице, Рику оказался посреди поселения. Взгляды занимавшихся на главной площади своими делами людей тут же сосредоточились на нем. Одна из девушек тут же пустилась к нему со всех ног: невысокая, хрупкая, со светлыми волосами и голубыми глазами, лучащаяся радостью жизни ярче остальных.

— Почему так долго?! — вскричала она первым делом, подбежав к Рику. — Сколько можно заставлять меня волноваться, непутевый ты братишка!

— Мы и так торопились как могли, — хмуро отозвался Рику, снимая рюкзак и ставя его на землю. — Корон, ничего не случилось, пока нас не было?

— Зови меня сестренкой, сколько раз тебе повторять! — строго осадила его та. — Да все в порядке. По крайней мере, ничего такого, о чем нужно было бы докла... Ты почему до сих пор в этих грязных шкурах и плаще?! Снимай скорее, я постираю! — С этими словами она беззастенчиво отвесила Рику подзатыльник. — И ты, Алей, тоже. С возвращением!

Лишь забрав вещи, Корон заметила, что из трех путников вернулись лишь двое. Алей произнес, опередив ее незаданный вопрос:

— Иван погиб.

Лицо Корон помрачнело, и в этот же миг с дальнего конца площади послышался детский голос:

— Папа!!!

Рику обернулся и увидел, как к ним во всю прыть, едва не падая, мчится девочка. Алей сглотнул ком в горле.

Подбежав к Рику, запыхавшаяся от спешки девчушка требовательно спросила:

— Где папа?!

Рику молчал. Большие голубые глаза, вопрошающе смотревшие на него снизу вверх, были точь-в-точь как у Ивана.

— Нонна...

— Рику, где папа? — снова спросила Нонна, схватив его за полу одежды. На ее радостном личике уже проступала тень тревоги.

— Понимаешь, Нонна...— вздохнув, начал было Алей, но Рику жестом оборвал его. Затем он бросил грозный взгляд на попытавшуюся было встрять в разговор Корон. Словно проверяя что-то, Рику коснулся своей груди...

«Все в порядке. Закрыто».

...и сказал своим привычным, холодным тоном:

— Твой папа Иван... больше не вернется.

Девочка удивленно, словно не понимая сказанного, на него уставилась. Но Рику больше не произнес ни слова, и та, наконец, неуверенной поступью попятилась назад. Глаза ее моментально наполнились слезами, а губы задрожали.

— Почему?..

Рику молчал. Малышка в отчаянии продолжала:

— Он обещал! Что вернется, если я буду хорошо себя вести! Я хорошо себя вела! Так почему папа больше не вернется?!

— Он умер.

— Вру-у-у-ун!!! — отозвался эхом в пещере жалобный вопль Нонны. — Папа... обещал... что вернется!

Рику мысленно спросил себя, когда его перестали трогать подобные сцены.

— Твой папа пытался сдержать обещание. Но мы встретили демонию, и ему пришлось отвлечь ее.

— Ничего не знаю! Почему папа не вернется?!

Рику вдруг понял, что Нонна права. Для нее было неважно, как, ради чего и кого защищая, он погиб. Факта того, что ее любимый папа не вернется, это не отменяло.

— Папа сказал, что люди победят!

— Победят. Как раз ради нашей победы он и сражался. Твой папа защитил нас, чтобы мы победили.

«Когда же я научился так легко врать людям в глаза?» Личико Нонны исказилось в плачущей гримасе.

— Но мы не победили! Уж лучше бы тогда умер...

— Нонна! — осадил ее строгий женский голос, и чья-то рука схватила Нонну, закрыв ей рот и не давая закончить фразу: «Уж лучше бы тогда умер ты». Рука принадлежала худощавой девушке — матери Нонны и жене Ивана — которая возникла словно из ниоткуда. На ее лице, обращенном к Рику, не читалось ни обиды, ни ненависти. Рику рефлекторно снова потянулся к груди.