— Ты потратил... три символа... зря, — упрекнула его она.

— Так-так, сеструха, это уже не смешно! «Зря»? Я категорически не согласен, — и Сора, расплывшись в широченной улыбке от уха до уха, которой позавидовал бы любой американец, поднял вверх указательный палец: — На это были целых три благородных, полностью оправдывающих мои действия причины. Во-первых, это облегчило нам поиск символов. Во-вторых, уменьшило риск погони, ведь мало кто захочет гнаться за нами голышом. Ну и, что самое главное... — Сора сделал крайне серьезное лицо. — На то была воля Врат Судьбы.

— Скорее воля... твоей развращенности... — осадила его Сиро тем же ледяным тоном.

И тут их прервал панический возглас Прэм:

— Ой-ой-ой! Кто-то все-таки решил отправиться в погоню нагишо-о-ом!

— Братец... У крылатых нет... стыда. Джибрил ведь... никогда ничего не стеснялась.

— Что?! Вот это я просчитался!!! Спереди тоже кто-то летит. Сиро?

— Символов... нет... — хмуро ответила та.

Сзади к ним приближались несколько крылатых из тех, что до этого стреляли по ним парализующими «ракетами». Спереди надвигались еще трое.

Готовясь встретить врагов, Сора начал создавать новое Слово. Изящно увернувшись от множества тянущихся к ним рук, Сора и Сиро крикнули:

— «Полапай грудь!» («Мунэ момэ!»)

Затем Сора сложил свое крыло, развернулся и, закрыв крылом глаза Сиро, включил камеру.

— Теперь они надолго отвлекут друг друга. Ха!

Одетые крылатые принялись «отвлекать» своих обнаженных соратниц — то есть мять им грудь.

— Ого, наконец-то мне довелось увидеть рай своими глазами... Великолепное зрелище. Ну и, конечно же, как не сохранить этот момент на случай особенно одинокой ночи в будущем?

— Мне кажется, я начинаю вас в какой-то степени даже уважать... — прокомментировала все это Прэм.

Двое хозяев Джибрил непринужденно парили в воздухе, наслаждаясь игрой и даже не боясь рисковать.

Но Азраил все так же наблюдала за происходящим с невыразительным, непонимающим лицом. И видевшая это Джибрил в очередной раз издала разочарованный вздох.

Все шло к тому, что ее хозяева победят. Но в одной только победе не будет смысла.

Если Азраил так и останется стоять на своем, получится, что Джибрил предала ожидания хозяев!

— Почему ты ничего не понимаешь, Старшая?

Азраил непонимающе уставилась на Джибрил. Та продолжала:

— Ты просто возьмешь и прикажешь нам всем умереть? Неужели все погибнут из-за твоей прихоти?

Азраил не понимала тревоги, которая явственно слышалась в голосе сестры. Как та, будучи крылатой, могла бояться смерти? Им не должно быть ведомо это чувство. Или же Джибрил боялась не за себя саму, а за других?

— Неужели ты ничего не понимаешь, даже видя сейчас лица хозяев и всех остальных? Если ты лишишь их всех потенциала только из-за своей собственной глупости, все эти шесть с лишним тысяч лет и правда окажутся напрасными...

«Пожалуйста, пойми...»

— И напрасными их сделаешь именно ты! — закончила Джибрил. В глазах у нее даже блестели слезы обиды.

Но Азраил не понимала. Не понимала. Ничего не понимала!

А сверху доносилось:

— У-у-у... Так их не догнать!

— Окружаем! Пальнем по ним обездвиживающей магией со всех сторон! Если заставить их потратить символы, то, может, сможем победить!

— Да ну-у-у, они и от этого увернутся, как пить дать!

— Сначала попробуем, а если не выйдет — придумаем другой способ! Давайте!

На лицах всех крылатых, переговаривающихся в воздухе, почему-то играли улыбки.

«Отчего им так весело?»

Сора и Сиро, предугадав атаку сразу со всех сторон, резко нырнули вниз и увернулись.

— Ну вот! Я же говорила!

— Ха-ха, а мы тогда и снизу, и сверху тоже! Рассыпаемся! Атака по моему сигналу!

— Есть!

«Отчего им так весело?!»

Почему они так радостно преследуют противника, которого никак не могут победить?

Азраил почувствовала, как в ней закипает злость из-за того, что она не понимает чего-то важного.

— Старшая, ты помнишь мои боевые трофеи? — тихо спросила ее Джибрил.

— Конечно. Я помню все заслуги своих младших сестер.

Взгляд Азраил затуманился — она вспомнила былые дни.

— Девятнядцать гигантов, уничтоженных в группе, один — в одиночку. Три драконии, уничтоженных в группе, одня — в одиночку...