Драконию, череп которой был установлен под огромным деревом рядом с городом, убила как раз Джибрил. Та была единственной из всех крылатых, кому когда-либо удавалось одолеть драконию одной.

— Три фантазмы, уничтоженных в группе, одня — в одиночку...

Фантазму в одиночку убить удалось тоже только Джибрил.

Азраил рассмеялась, вспоминая прошлое. И в этом смехе не было фальши.

О прошлом, полном приятных воспоминаний, когда казалось, что у крылатых еще есть будущее, Азраил говорила с искренней радостью.

— Последняя, кого создал Артош, с 245 победами, выжившая после всего этого... Я ни за что ня забуду такого.

— Значит, ты помнишь, сколько раз я возвращалась такой израненной, что мне требовалось восстановительное заклинание?

— Сто шестнадцать раз, — последовал незамедлительный ответ. Джибрил не раз и не два заставляла тревожиться о себе, прилетая еле живой. — Почти все — одиночные вылеты...

Азраил имела в виду охоту на гиганта, драконию и фантазму. Каждого из них Джибрил смогла одолеть в одиночку, но получалось у нее не с первого раза — она потерпела 219 поражений.

Джибрил досадливо скрипнула зубами. Почему Азраил не понимает, что это значит?

— Ты разве не видишь, почему я так хотела одолеть их в одиночку? — спросила она, давая последнюю подсказку. В голосе ее слышались надежда и одновременно страх быть окончательно преданной.

Но Азраил и в этот раз отрицательно покачала головой.

— Ты слишком няпредсказуемая, Джибуля. Ведь вообще-то...

— Да. Вообще-то это считалось невозможным.

Так и было. Крылатые не были созданы для того, чтобы побеждать тех, кто выше их по рангу, в одиночку.

— Как раз поэтому я и опровергла это, — продолжала Джибрил.

Это была ее последняя попытка достучаться до сестры. Если Азраил ничего не сообразит даже сейчас...

После паузы Азраил произнесла:

— Нет, не понямаю... Что ты в них няшла, Джибуля?

Джибрил не знала, что на это ответить. Ее покинули остатки надежды. Ушла последняя вера в то, что если уж она смогла понять что-либо, то и ее сестра тоже должна.

И Азраил от этого было невыносимо больно.

— Ты просто особенняя, Джибуля, — словно оправдываясь, сказала Азраил.

Джибрил взглянула на нее вопросительно.

— Ты этого не зняешь, но Артош сделал тебя ня такой, как другие. Поэтому даже если тебе что-нибудь и понятно, ня факт, что это поймут остальные.

Джибрил молчала. Азраил же продолжала:

— Я и сама хочу знять Ответ! Не хочу, чтобы ня этом все кончилось! Ведь какой тогда смысл в этих шести тысячах лет?! Но я не понямаю! И ня могу больше притворяться!

Азраил, Начальная Модель, первая из крылатых, созданная Артошем в его стремлении к совершенству, была сотворена не способной плакать. Но сейчас, когда она осталась наедине с Джибрил, в ее голосе впервые слышались нотки мольбы и отчаяния.

«Пожалуйста, кто-нибудь, объясните!»

«Зачем мы живем?»

«Ради чего нас оставили в живых?»

«Что мы должны найти?»

«Что придаст нашей жизни хоть какой-нибудь смысл?»

Джибрил холодно процедила, подбирая такие слова, которые сказал бы ее хозяин:

— Тем, что я якобы особенная, ты просто оправдываешь собственную слабость.

— !!!

— Ты, я и все, кто выжил, проиграли и жили эти шесть тысяч лет, как проигравшие...

Азраил при этих словах зажмурилась и в гневе сжала кулаки.

— ...но то, что тебя эти шесть тысяч лет ничему не научили, не значит, что кто-то другой — особенный, — холодно продолжала Джибрил. — Это ты — ленивая.

Она тоже стиснула руки в кулаки, осознав вдруг, что даже по сравнению со всеми ситуациями в прошлом, когда жизнь Джибрил висела на волоске, она никогда так не волновалась, как сейчас.

Собери волю в кулак. Не дай голосу дрогнуть. Не отводи взгляда.

Держи всех магических духов, составляющих твое существо, в ежовых рукавицах.

Не позволяй сомнениям забраться к тебе в голову.

Не сомневайся, сможешь ты что-то сделать или нет, а просто сделай. Ведь именно этому ты научилась у них.

Используй все, что ты у них переняла, действуй так же, как они. Сделай то, в чем ты пока так неопытна. Пойди ва-банк.

«Хозяин, простите меня за то, что до самого конца полагаюсь на вас, — подумала Джибрил, собирая последние остатки надежды. — Но я хочу верить в то же, во что верите вы».

Она сделала самое холодное лицо, на которое только была способна.