— Ну что, хронь? — засмеялся он, глядя на меня — уже говорить можешь?

Взял последний стул у стены и уселся рядом с Захаровой:

— Привет, Ир. Он мне вчера вечером звонил. Но я ничего не понял.

— Это топинамбур. — буркнул я, не молчать же — Я эксперементально выяснил, что он сильнейший галюциноген. Представляете, что за самогонка из него получается?

Вот же. Оказывается, я вчера не только напивался со слесарями у пивных ларьков, что рядом с Андреевским рынком. Я еще и звонил.

— Представляешь, Васин. Витя Бахмин сказал, что Шурик в ментовку намылился. В участковые. — поведала Ирка.

— Ничего себе! Крепкая видать штука, этот топинамбур. — откровенно заржал Женя.

— Ну, вы пока повеселитесь, я скоро.

Захарова встала, скрылась в комнате, выйдя оттуда с зубной щеткой, с выдавленным на нее поморином, и полотенцем. Ушла в сторону удобств.

Мы помолчали, потом закурили.

— Ты вчера позвонил, бурчал что идет оно все в жопу, поехали в Москву. — затянулся Жека.

— Ты чай будешь?- поинтересовался я у Жени. Надо же. И прошлый я понимал, что в Питере ловить нечего.

— Может, лучше по пиву? — он скептически оглядел коробку грузинского чая, и щербатые стаканы.

— Куда? Сегодня выходной, в округе, поди, уже все выпили.

— Ну, в центр поедем. Потом ко мне зайдем, маманя борщ варит.

Вернулась Захарова, снова скрылась у себя в комнате. Немного погодя вышла одетой в эти ужасные варенки-мальвины, что как по мне, не украсили ни одного человека, и легкий красный свитерок.

— Вы куда собрались?

— Пока, Ир, неясно. То ли в «Очки», то ли в ' Жуки'. Поедешь с нами? — Васин, вообще то слегка неровно к Ирке. Но та, кроме сибирских рок- музыкантов, в упор никого не видит.

— Какие «Жуки»?! — вдруг вызверилась на меня Ирка — ты забыл, что обещал мне у Капитолины мебель с холодильником получить?

Если бы я помнил… тоесть я помню, что доверенным старшекурсникам, у комендантши можно было выпросить шкаф, или еще какую мебель, вплоть до холодильника и телевизора. А сам я не помню, что я там делал тридцатого июня девяносто первого.

Васин, тем временем, за меня заступился:

— Ты чего разоралась? Надо — значит получим. Как ты, Саня, с ней только живешь?

— Хочу тебя, Евгений, поправить. Я живу не с ней. Я живу у нее. Чувствуешь разницу?

— А смысл? Чем терпеть эти крики, лучше бы к Вите заселился. А она пусть одна здесь исходит злобой.

— Не, Жень. Нужно блюсти реноме.

— В смысле?!?

— Что бы быть популярным у девушек, нужно что бы девушки думали, что ты у них популярен. Захарова, как образец моей популярности у девушек, очень подходит. Согласись, любая захочет увести у нее такого классного меня!

— Знаете что, придурки? Холодильник будет- ЗиЛ. Мне, после вчерашнего, Лукина было жаль. Я думала про «Малютку». Но такого урода жалеть нельзя! А обои, будешь клеить завтра, Лукин. Пойдемте. Макс сказал, что Капитолина уже у себя.

И мы пошли вниз, в закрома комендантши.

Ленинград летом девяносто первого — страшно неопрятен и убог. По газонам вдоль улиц, тянутся какие-то трубы. Возле метро вылупились ларьки. Образовались стихийные толкучки, пополам с митингами. От остановок чадят Икарусы. Закопченные стены, кое- где осыпавшиеся штукатуркой. И только лето, позволяет с этим как то примириться.

Я вышел из общаги, глянул на темнеющее небо, закинул чехол с гитарой на плечо, и пошел к метро.

Комендантша называет Захарову Ирочкой. Пожаловала ей холодильник, и две нормальные, а не панцирные кровати.

После переноса тяжестей, Ирка милостиво накормила нас макаронами с сыром. Потом, мы с Евгением никуда не поехали. Пройдя Кантемировской, пересекли Лесной, прошли под ж/д путями, мимо стадиона, где кидаются тяжеленными железными палками городшники. Вышли на Сампсониевский, свернули направо.

Мне говорили, что место этой ж/д развяки, тут называют «двустволкой». То есть, пивные ларьки отгороженные от людей ж/д путями со всех сторон.

Так ли, нет, не знаю. Но, рядом Студенческая улица, с общагами Бонча, Политеха и ЛИСИ, контингент соответствующий, может и правда так называют. Мы решили посмотреть, есть здесь пиво, или нет. Если нет, то автобусом двинуть на Петроградскую, в Пушкарь.

Хотя очередь была небольшая, мы взяли сразу по две кружки, и устроились в тени сосен поодаль.