Я рассказал Жене, что поеду вечером в Москву. Потому что здесь, достойных вариантов не просматривается. Не идти же и вправду в ментовку.

Новость он воспринял с удовлетворением. Еще после четвертого курса, он стал уговаривать меня перебраться в Москву. Его отец, крутой спец в области телефонии, получил крупную должность в МинСвязи СССР. Зимой перебрался туда, получил квартиру. Переезд всей семьи у них был привязан к окончанию Женькой института.

Я вяло отбрыкивался, типо чего я в той Москве не видел, и пошли те москвичи в жопу с их понтами и деловитостью. Смотри, Евгений, оглянутся не успеешь, тоже станешь москвич — человек и автомобиль. То есть с виду — совсем как люди, но внутри одни поломки и недоделки.

А он давил на жалость. Твердил что среди алчных московских пространств потеряет свою питерскую сущность, и станет акать, если рядом не будет друга.

Так что, Женя обрадовался. Надо, говорит, тебя чаще топинабуром поить, становишься похож на человека разумного.

Я пил пиво, и рассеянно думал, что оказывается, я ничего не помню. Ни телефонов, ни имен. Ни что делал, ни как жил. То есть помню, что было весело, но за счет чего? Какие то постоянные шабашки, плюс иногда играл на свадьбах, подменял знакомого, которого даже не знаю, как сейчас найти. Найти то, впрочем найду, но смысл?

Вот и получается, что я забыл весь бэкграунд своей питерской жизни.

В этих условиях, свалить — самое разумное. Может вспомнится что. А может, спустя время, будет проще по новой общаться. Была еще мысль, уехать в деревню, к тетке. Но нет. Там запросто можно и остаться. Тетка сейчас учительствует в Новинке. Школу скоро закроют. В деревне останется мало народу. И я, хошь- не хошь, стану там председателем сельсовета. Сто пудов. Это позже туда потянутся люди. И в председатели выберут приличного мужика. А сейчас- тетка меня припашет. Так что, в Москву, в Москву!

В общем, за разными разговорами, мы просидели у тех ларьков до вечера. Обсудил планы. Обговорили способы связи. Сейчас, уезжая в другой город, ты напрочь исчезаешь. Да и в одном городе, найти нужного человека бывает непросто…

Захарова на весть о моем отъезде сделала лицо. Но я не повелся. Пройдешься по второму этажу, Ир, найдешь пару малолеток, они тебе весь этаж обоями оклеят. А потом -танцы с киндзмараули. По странной логике начальства, старшие курсы живут на пятом этаже. На первых двух, второй-третий курс. Ни секунды не сомневаюсь, что Захарова найдет добровльцев. И вообще, у нас в общаге, даже ремонт, затеянный девчонками, быстро становится помесью пьянки с карнавалом.

Так что я сходил в буфет на первом этаже. Перекусил, чем бог послал, то есть заточил пару сосисок с винигретом под компот. Больше ничего и не было. Да и поехал на вокзал.

В метро, в связи с выходным и поздним временем — немноголюдно. Лишь беззаботная молодежь, веселыми компаниями едет гулять на Невский, а потом на набережные. На Площади Ленина, привалило нарду с Финляндского, дачники.

Весь день я, стараясь не разевать рот, и скрывая ошеломление, смотрел на давно забытых людей, места и время. Подсознательно ожидая что это все кончится. Но вот увидев дачников с рюкзаками, я как то окончательно осознал, что попал всерьез и надолго.

Сейчас- странное время. Билет до Москвы, в среднем, стоит рублей десять. Это если отстоять очередь в кассу. И если там есть билеты. Но тут же, у колонн, совершенно не скрываясь стоит парень в кожаной куртке. Увидев эту куртку, я подумал, что и вправду, все забыл. Сейчас, чоткие пацаны косят под братву. А она уже вся в кожанах. Вот и здесь чувак, несмотря на лето, был в кожанке. Деловито и вежливо огласил ассортимент. На ближайший скорый, через сорок минут- есть билет СВ- за полтинник, или купе- тридцать пять. Взял купе, и пошел на улицу, на другую сторону от вокзала.

Прошелся вдоль ларьков. Они здесь вроде давно стоят. Торговали раньше всякой фигней. Сейчас, они искрятся импортным дерьмом, типо Амаретто, и прочими Чинзано, с сигаретами Бонд и жевачкой. Почесал репу. Вроде бы такое разноцветье было позже. Впрочем, увидев бутылку армянского коньяка три звезды, по виду настоящую, тут же купил за двадцать семь рублей. Подумал, и попросил не паленой водки. Продавец — кавказец, заверил, что водка настоящая, из вокзального ресторана. Ну, выглядела и вправду настоящей.

Мое место оказалось снизу, по ходу поезда. С удовольствием уступил его милой женщине, бросив предварительно под него свою сумку, а гитару в нишу над проходом. Отказался от чая, предложенного проводницей, и по рюмочке, от мужа женщины. Четвертый попутчик был нетрезв, залез на верхнюю полку и затих. Кратко обсудив с попутчиками план действий, если мужик начнет храпеть, я пошел в вагон-ресторан. Через два вагона от моего. Две сосиски мне вдруг показалось как то несерьезно.

Вагон-ресторан был забит под завязку. В воздухе висел табачный дым. Звучал «Лондон Гуд-бай», скрашивая обычные ресторанно- дорожные звуки. Официантка мне заявила, что есть место за столиком с тремя ребятами. Согласен? Пожал плечами.