— Ох ни хера себе!

Чтоб у воскликнувшего не возникло ни малейших сомнений про «ох нихера» я тут же энергично стал извиваться что есть сил.

Потом, открылась боковая дверь. И почти сразу раздался звук, который нормальный мужчина услышит и узнает всегда. Клацнул затвор, кажется- автомата. Раздался голос человека на пределе:

— Поднял руки и вылез, быстро!!!

Мне перестало давить на спину, и я услышал тяжелый удар о кузов авто. Крики про лечь на землю, руки за голову, и еще какие-то восклицания, что я не разобрал.

Потому что меня схватили за ноги, и потащили из авто. Вытащившие меня руки –поддержали и помогли утвердиться на связанных ногах. С моей головы сдернули мешок, и я усиленно заморгал, привыкая к свету.

На меня со жгучим любопытством смотрели двое. Капитан гаишник, и общевойсковой майор в полевой форме.

— Ты кто? — спросил гаишник, вытаскивая у меня изо рта кляп.

— Пить дайте — вышло у меня как то невнятно и шепеляво.

Майор махнул рукой, к нему подбежал рядовой. Флягу с водой я выпил чуть не на половину.

— Если можешь говорить, говори — сказал гаишник.

— Лукин я, Александр.

— И что произошло? –поинтересовался капитан.

— Я вышел с работы. Шел по улице, подошли двое. Вмазали мне под дых, и придушили. Очнулся уже связанный, и с мешком на голове.

— Понятно — ответил гаишник. Майор тем временем достал из кармана складной нож, и разрезал веревки, что меня связывали.

— Этот бил? — спросил гаишник, отведя меня чуть в сторону.

На земле, лицом ко мне лежал бугай, что вмазал мне в живот. Руки за спиной у него, были в наручниках. Над ним стояли двое солдатиков с автоматами на плече.

— Он. Второй вроде постарше — кивнул я и огляделся.

Я стоял возле УАЗика –буханки, с эмблемой тридцать третьего комбината, и надписью на боках «Продукты». Правая сторона обочины из центра. Судя по всему — Щелковского шоссе. Рядом стоят гаишные «Жигули» с мигалкой, и треногой с авторадаром на скорость.Гаишная засада, надо полагать. А с другой стороны шоссе, на обочине, стояла армейская колонна, как бы не общевойскового батальона. Восемь БТР, грузовики, санитарный УАЗик.

Чуть дальше по ходу, на обочине лежал второй бугай. Тоже в наручниках. Но над ним стоял гаишник-старлей, и пехотный летеха. Я, честно говоря, ничего не понимал, да и вообще, голова стала какой-то пустой. Гаишник-капитан, тем временем сказал мне:

— Вам придется подождать, пока не приедет опергруппа. Если хотите, посидите в нашей машине — он кивнул на Жигули с люстрой.

— Да нет, я лучше на травке посижу — увидев его взгляд, полный сомнений, добавил- не беспокойтесь, я никуда не убегу. Разве что, со мой портфель был. Если он в УАЗике, я бы забрал из него сигареты…

Дальше я, пребывая в каком-то оцепенении, просто сидел на откосе кювета, курил, и наблюдал. Как капитан переговорил с майором. Как он потом сел за руль УАЗика похитителей, и убрал его с дороги. Как бойцы пехотинцы, приволокли похитителей, и засунули их, не снимая наручников за спиной, одного -в гаишные Жигули. А второго — засунули в УАЗик, на мое место. Тем временем стало темнеть.

Я впал в оцепенение. Наверное от этого, равнодушно сидел, ни чем не интересуясь. Просто отметил, что сначала, поревывая сиреной, приехал гаишный Жигуль. Спустя час, приехал целый табор разнокалиберной ментовни. Они приступили, по видимому, к следственным действиям. По крайне мере, ко мне подошел какой то парень лет тридцати. Выслушал от меня — вышел с работы, получил люлей, очнулся в машине, хорошо что ГАИ… а то и не знаю. Вполне удовлетворился. Я остался снова один, наблюдая фотовспышки, вокруг Буханки, в которой меня везли. И как скопление ментовской и военной техники потихоньку собирают пробку, которую энергично стали расталкивать мои спасители. И как спрятавшись за ментовским уазиком, парни в гражданском весьма жестко беседуют с моими похитителями.

Долго ли, коротко ли, ко мне подошел какой-то мент, и сообщил, что мне придется проехать с ними в отдел. Только теперь я поинтересовался временем. И было уже, пол-одиннадцатого вечера. Мои прекрасные часы –зажигалка, после связывания, остались лишь зажигалкой. Хотя- посмотрю потом, может реанимирую. Отъезжая в милицейском уазике от места спасения, я подумал, что вояки так и стоят на обочине. Это получается, их к понедельнику начали уже стягивать?…

Отдел, куда меня привезли, где то в Измайлово. Меня проводили на второй этаж, посадили у стены, и сообщили, что ко мне подойдут. Сама опергруппа уединилась в каком то кабинете, и такое ощущение, принялась бухать. Звон бутылок, и взрывы хохота не оставляли сомнений. Спустя немного, подошел дядя с фотоаппаратом, посадил меня у белой стены, и тщательно сфотал мою шею, и руки, натертые веревками. По окончании, я сходил в сортир, полюбоваться на себя в зеркале. Шея спереди, в тусклом свете выглядела огромным синяком.

Где то после полуночи, ко мне, кемарящему у стенки, подошел старший лейтенант, и увел во что-то типа класса. Там он представился дознавателем, и сообщил, что нужно составить протокол и заявление. На мое пожатие плечами попросил не уходить, и удалился. Спустя пару минут, вернулся со свертком, китайским термосом, и двумя стаканами. Налил в стаканы чаю, развернул сверток, и выдал мне бутер с черняшкой, накрытой пластами одуряющее пахнущего сала. И, один огурец. Пока я это все мгновенно уплетал, сообразив, что жрать хочу нечеловечески, он заполнял бланки, сверяясь с моим паспортом.