— О! огласи, может и вправду, зря ты у нас здесь прозябаешь.

— Нужно, товарищи, обмотать тот город Москву по периметру колючей проволокой. Поставить вышки с пулеметами, и вертухаев со злобными овчарками. Всех впускать, никого не выпускать.

— Резко ты — булькнул смешком Серега.

— Может ты уже стал москвич, и он в тебе заговорил, товарищ Буслов? — я всем налил еще понемногу.

— Господь с тобой, Алекс! Русский я, русский.

— Вот и я говорю. Через год- засыпать все нахер негашеной известь. И –главное.

— Что?- воскликнули оба.

— Снести к @беням все указатели «Москва». Чтоб даже мысли…

— Вот за свежесть мыслей, я тебя, Алекс, и люблю. — поднял стакан Ряженов- Но, мы в России, парни, как бы это не называлось сейчас. А тут, ха! пока ты, Лукин, будешь организовывать свою концептуальную акцию — вертухаи переженятся на москвичках, собаки на гиенах из зоопарка, а Буслов продаст негашеную известь.

— Я думаю, колючку в Африку скинем, а в ООН толкнем речь о гуманизации африканских конфликтов. Дескать — колючка разделит враждующие племена. — Серега тоже поднял стакан.

— Как хотите. — я с ними чокнулся — но вы упускаете шанс стать народными кумирами.

Тут пришел Боря, со своим стаканом, и каким-то импортным лекарством. Оказавшемся гепариновой мазью. Рекомендовал мазать синяки, мол враз пройдут. И они с Лехой выпив вместе с нами еще по одной, ушли.

Потом, пока я стараясь не урчать от жадности, грубо пожирал несчастного костромского цыплёнка, Серега меня воспитывал. Что пора становится серьезней. И не бросать деньги где попало. Давай, может и вправду, к Вове сходим и потребуем сейф. Попутно он рассказал, что тоже на днях закончил проект. По впариванию одному химическому заводу толуола. И запуске, тем заводом, новых красителей. В Башкирии тот толуол не знают куда девать — он на НПЗ типо отходов переработки. Ну, мы с Лехой, и еще одним парнем, и внедрили тему. То есть я тем толуолом и занимался…Так что нужно нам, Саня, место для хранения денег.

— Гениально, Серега! Преступник, выдавливает окно — я вытер рот и показал на наше окно, вровень с землей — проникает в наш кабинет, и бросается к сейфу! Который быстро взламывает. Но тут-же впадает в жуткое разочарование.

— Почему?!

— Потому что деньги- в ящике стола. Под водкой. *

— Вот тьфу на тебя, Алекс. Глупо будет, по дурости-то…

— Не-не, в сейф тоже засунем всякого. Положим сто рублей мелкими купюрами… документы всякие, не самые важные…. Впрочем, я, теперь, здесь ничего хранить не стану. Увезу. Пока вот Вова, нам решетки на окна на поставит. Да и тогда…

— Вот, Лукин! Как тебя люди терпят?! И что мне теперь делать? Где держать деньги?!

— Дома, Серег. Скажу честно, я еще не решил, это будет ящик с трусами, или коробка с носками.

— Хм. Мы будем хранить на кухне. В жестянке с рисом.

— А ты зачем мне это сказал?

— Я хочу не иметь сомнений, если что. И сразу знать, к кому идти, с вопросами.

Тут в коридоре раздался топот, звон бутылок, и смех. Мы с Серегой одновременно поморщились. По пятницам, после обеда, народ МНКЦ устраивал посиделки, с песнями, а то и танцами. Скидывались, закупались и жгли. Прямо напротив нашего кабинета. Там — типа конференц-зала.

Все эти Ромы, Степы, Артуры и Леночки были симпатичными ребятами. Но и мне, и Сереге, хоть и по разным причинам, общение с ними давалось с трудом. Поначалу, хочешь не хочешь, мы в этих тусовках принимали активное участие. Знакомились с народом, то- се. Но сейчас, смысла в этом уже не было. А было — попросту скучновато.

Но, от поисков вежливых отмазок неучастия, нас избавил лехин водитель Дима. Вошел в наш кабинет и сообщил, что начальство распорядилось отвезти Лукина домой. Проследив, чтоб не сбежал в лес, коварно вешаться.

Я, впрочем, подумал, что именно сегодня, я как раз не прочь потусить. Но Леха прав, светить народу синей шеей никчему. И мы отказались от коллективной пьянки не просто так, а по распоряжению руководства. С важным видом уселись в конторскую машину и отбыли, вроде как по делу.

Все выходные я отсыпался, отстирывался и пополнял запасы. В этом, неожиданно, мне понравилась московская торговля. На улице, недалеко от метро, возле булочной, тоесть хлебного, организовалась торговая точка. Состоящая из небольшой стопки стоящий друг на друге металлических ящиков для бутылок с кефиром. С кефирными бутылками.

Однако, в тех бутылках был не кефир, а битые яйца. Десяток яиц в бутылке, одиннадцать рублей бутыль, вместе с посудой. Разбитная тетка продавщица заверила, что товар свежий, только с базы. Не устоял и взял три бутылки.

В воскресенье я сгонял в ГУМ. В рассуждении, что зимняя куртка мне по любому нужна, а в центре, совсем уж трэш не продают. Ошибся. В ГУМе торговали или говном, или стояла длиннющая очередь за импортными телевизорами, по девять тысяч рублей. Даже не стал интересоваться, что там за чудо торгуют.