Ни один гонец до сих пор не принес известий с южного и юго-восточного направлений. И полковник начинал нервничать. Ведь он собирался соединиться со всеми четырьмя своими эскадронами в этом полуразрушенном монастыре еще до заката. Первый и четвертый уже были здесь. Но, второй и третий не подоспели к назначенному времени, хотя курьеры с приказами были отправлены из штаба заранее. И это портило полковнику все планы.

Теперь, когда вражеские отряды австрийцев и русских соединились возле заброшенной горной выработки, а два французских эскадрона, наоборот, вовремя не пришли на место сбора, численное преимущество французов уменьшилось. И это раздражало полковника тем, что не гарантировало ему легкой победы. Ведь победа с минимумом потерь может быть обеспечена над обороняющимся противником только тогда, когда численное преимущество составит три раза. Так считал Анри Верьен, будучи убежденным сторонником теории о том, что атакующие всегда несут больше потерь.

Даже если конница атакует пехоту, то это, само по себе, не гарантирует победу. Ведь грамотно составленное из дисциплинированных и хорошо обученных солдат пехотное каре вполне способно успешно противостоять кавалерии, нанося ей большой урон не только пулями, но и ружейными штыками. Тем более, когда местность совсем не располагает для конных атак. И здесь имелся именно такой случай. Полковник знал, что его полку противостояли остатки Семеновского полка русской гвардии. А этот полк считался одним из лучших во всей русской армии. И даже его полурота с примкнувшими австрийцами могла устроить весьма серьезное кровопускание французам, чего полковнику допускать совсем не хотелось.

Еще, как назло, дорога к заброшенному руднику, где закрепились враги французов, была очень узкой. И в ряд по ней смогут атаковать не более четырех всадников, которых, разумеется, встретят плотные ружейные залпы, обозные телеги, поставленные поперек дороги, и стальные «ежи» каре, составленные из штыков. Потому кавалерийский наскок тут не сработает. Да еще и скальный балкон будет сильно мешать. Из-за него с севера к вражескому лагерю просто не подобраться. Вся надежда оставалась на взятие вершины возвышенности, где можно будет накопить силы, чтобы ударить потом сверху-вниз, прорвавшись ко входу в рудник. Но, когда полковнику Анри Верьену доложили о том, что ночная атака на высоту захлебнулась, и его самые лучшие егеря не смогли взять вершину холма, он пришел в ярость.

— Никогда не подумал бы, что целый взвод лучших стрелков нашего полка не сможет справиться с какими-то двумя-тремя русскими караульными! Да это же просто немыслимо! — вскипел полковник, когда штабной капитан Франсуа Гонзак сообщил ему о неудаче.

— Но, позвольте заметить, к русским на вершину вовремя подошло подкрепление, — вставил капитан, пытаясь оправдать досадный тактический провал.

— И вы хотите мне сказать, что наши егеря не смогли перестрелять врагов и вынужденно отступили? Они по-вашему утратили способность к меткой стрельбе? Как такое могло произойти, я вас спрашиваю? — накричал Верьен на капитана.

И штабной офицер пытался оправдываться:

— Русские словно что-то почуяли. В последний момент перед нашей атакой они быстро затушили свой костер и устроили в темноте засаду на вершине. Да и склон этого холма оказался более крутым, чем казалось снизу. К тому же, подморозило, и камни сделались скользкими. А еще и луна ушла за тучи. Потому так получилось.

Полковник промокнул вспотевший лоб шелковым платком, взял себя в руки, немного смягчился и спросил уже тоном чуть пониже:

— И каковы потери, капитан?

Офицер ответил:

— Русские убили шестерых наших. Еще троих ранили. Один из раненых сорвался с обрыва и сломал обе ноги. Но, я надеюсь, что и у русских потери не меньшие…

Полковник перебил, выкрикнув:

— Надеетесь? Или точно так?

— Точно так, — соврал Франсуа Гонзак, чтобы смягчить полковничий гнев.

Капитан знал, что егеря подстрелили в темноте не больше двух или трех русских солдат. Но, он не хотел расстраивать своего командира еще сильнее. Да и как доказать точное количество подстреленных солдат противника, если их тела русские тут же уволокли с вершины холма к себе в тыл, чтобы похоронить или оказать помощь тем, кто еще жив? Значит, пусть будет побольше убитых солдат противника для отчета. И чего их жалеть?

— Можете идти, — наконец сказал капитану полковник.

Снова оставшись один в штабной палатке, Анри Верьен задумался. Теперь, чтобы попытаться победить, полковник планировал применить смешанную тактику. Еще раз внимательно рассмотрев на карте пометку, обозначающую вход в заброшенную выработку, где закрепился противник, он пробормотал себе под нос: «Атаковать колоннами в центре по дороге и одновременно ударить рассыпным строем по лесу и по склонам холма с флангов, — вот рецепт победы!»

Когда денщик внес в палатку новую порцию дров для походной печки и поддал жару, полковник приказал ему:

— Позовите капитана Гонзака!

Капитан в это время отправился проверять посты. Ловкие егеря, несмотря на отсутствие лестниц, сумели все-таки забраться на стены, используя для подъема стволы деревьев с многочисленными ветками, которые солдаты приволокли из леса. Ветки срубили, оставив от них только обрубки, вполне достаточные, чтобы ставить на каждый ногу. Таким образом, егеря быстро соорудили подходящие приспособления, позволившие залезать наверх. Взойдя по ним, стрелки разместились по периметру стен на четырех постах. Два из них выставили на самой толстой фасадной стене монастыря, обращенной к перекрестку дорог, и еще по одному — на боковых, которые были потоньше и частично разрушены.