Она развела руки характерным жестом рыбака, и было заметно, что, если бы не костыли, которые ей пришлось прижимать локтями, «пойманная» рыба выглядела бы куда больше.

— Правда, она потом сорвалась, — добавила Варенька, бросив быстрый взгляд на ведро.

Сотский провел ладонью по бороде, пряча улыбку. Мне тоже потребовались все силы, чтобы остаться серьезной.

— Жаль, — сказала я.

Варенька склонилась над ведром и тут же отпрянула, когда из него выпрыгнула рыбина, раскидав крапиву, которой была укрыта добыча. Сотский успел вовремя, подхватив барышню под локоть, и выпустил, едва она восстановила равновесие, сделав вид, будто вообще ни при чем.

Полкан сцапал рыбу зубами, подбежал ко мне, виляя хвостом. Я забрала у него добычу с глубокими следами от клыков.

— Держи. Заслужил. — Я вернула рыбину псу. Тот оттащил ее к будке, начал есть.

Я опять заглянула в ведро, откуда то и дело разлетались крапивные листья.

— Отличный улов.

— И половина — моя! — воскликнула Варенька.

Сотский снова огладил бороду. Интересно, сколько на самом деле удалось изловить барышне? Впрочем, говорят, новичкам везет не только в азартных играх.

— Подожди здесь, — сказала я сотскому. — Я помогу барышне подняться в дом и поищу что-нибудь, чтобы ты мог забрать свою долю.

— А можно я во дворе посижу? — попросила Варенька. — День такой чудесный!

Солнце поднялось высоко и грело уже почти по-летнему.

— А веснушки не выскочат без зонтика? — поинтересовалась я.

— А я вон там, под яблоней посижу.

Сотский, не дожидаясь указаний, подобрал у дровяника толстый чурбак, помог Вареньке усесться на нем, как на пеньке.

— Пока я ищу корзинку, ты можешь поискать господина исправника, — сказала я. — К нему пристав приехал, может, ты больше и не понадобишься.

Мужик обрадовался.

— Это хорошо было бы, милостивица. — Тут же, будто опасаясь, что его обвинят в недостаточном рвении, начал оправдываться: — Сами же знаете, нынче время такое, что один день год кормит. Только успевай поворачиваться, а здесь от меня никакой пользы нет.

— Как это никакой! — возмутилась Варенька. — А кто меня рыбу ловить научил? О, а вот и Кир! И Гришин с ним, откуда только взялся.

Я оглянулась. Исправник с приставом появились из-за дома. Судя по выражениям лиц и жестам, они что-то живо обсуждали, но, заметив наше внимание, прекратили разговор. Лицо пристава, только что казавшееся умным и живым, мгновенно изменилось — передо мной снова оказался мужичок, совсем недавно растерянно топтавшийся у повозки. Похоже, непрост этот Гришин, совсем непрост. Значит, и мне не стоит показывать, что я это разглядела.

— Дозволите с его сиятельством поговорить? — спросил сотский. Получив разрешение, помчался к начальству едва ли не вприпрыжку.

Варенька проводила его взглядом.

— Рыбалка куда интересней охоты. Оказывается, в ней столько секретов! Игнат так много интересного знает, можно было бы книгу написать!

— Чего бы и не написать.

— Ты что, он же неграмотный!

— Зато ты грамотная.

Варенька посмотрела на меня так, словно я предложила ей слетать на луну.

— Глаша, женщины не пишут книг!

— Тоже неприлично? — вздохнула я.

— Нет, у нас просто ум не так устроен!

— Но записать то, что тебе рассказал сотский…

— Игнат, — поправила меня девушка.

— … Игнат — ты можешь, правда? И свои впечатления, так, будто подружке письмо пишешь.

Она неуверенно кивнула.

— Только он не все мне успел рассказать. Глаша, ты не будешь возражать, если я прикажу ему приходить каждый день и рыбачить со мной в твоем пруду?

Я снова подавила тяжелый вздох.

— Как ты думаешь, у него есть свои обязанности? Например, служебные, как и у твоего кузена.

— Если он обязан подчиняться Киру, значит, можно уговорить кузена приказать! — обрадовалась она.

— А еще должен ли он пахать и сеять, чтобы кормить семью? Или сотский — твоя нянька?

Девушка моргнула, будто мысль о том, что у кого-то есть дела поважнее, чем развлекать ее, стала для нее совершенно неожиданной.

— Подумай сама. Сегодня он с удовольствием тебе все рассказывал, потому что обрадовался возможности заняться любимым делом, а заодно и барышню поучить. Будет ли он так же щедро делиться с тобой всеми секретами, если его заставят?

— Но это же легче, чем пахать и сеять! И я прикажу ничего не утаивать!