— Похоже, вы не думали об этом, но теперь, когда вы вернули себе все права, вам как крупной землевладелице придется участвовать в заседаниях дворянского совета.

— Думаю, Глаше лучше назначить представителя, хотя бы в первый раз. Ей и без того слишком о многом нужно будет заботиться.

— Разумеется. Однако давать указания представителю придется ей.

— Князь, ты на своем шоссе помешался. Из Ильина-Града до Белокамня дорога такая, что, того и гляди, лошадь вместе с каретой в какой-нибудь луже потопнет, а ты в Комаринском уезде собрался шоссе строить.

— А вы что думаете, Глафира Андреевна?

— Шоссе? — переспросила я, лихорадочно соображая, не упустила ли я что-то в этом мире. До сих пор мне казалось, что до современной цивилизации здесь очень и очень далеко, даже магия мало что меняла. И шоссе?

— Да, на манер данелагских. Хорошо уплотненная земля, толстый слой крупного щебня, песок, еще один слой щебня поменьше и снова песок, и все хорошо утаптывается.

— Звучит интересно, но, наверное, это недешево?

— В прошлом году я представлял смету на дворянский совет. Если бы хотя бы все члены совета, не говоря об остальных дворянах уезда, поучаствовали в финансировании, это было бы подъемно.

— Если бы половину не разворовали, — вставила Марья Алексеевна.

— И все равно новая дорога вышла бы дешевле, чем регулярный убыток торговле, — не сдавался князь. — Медведев вон вторую неделю торчит в Больших Комарах, потому что груженый обоз, пока дороги не просохнут, не проедет, и мага у него нет, чтобы дорогу укрепить, если понадобится. Сколько наших соседей уже своих овец обстригли? Сколько шерсти по такой погоде сопреет и заплесневеет? Медведев купец хоть и честный, но себе в убыток торговать не станет. Вот и потери. А помните, как в позапрошлом году Ключевский повез в город редкие саженцы из своей оранжереи, а колесо в яме отвалилось, половина поломались? Опять потери.

— Может, ты и прав, князь. Да только к дорогам нашим мы привыкли, и с потерями этими раз на раз не выходит. Зато на новую дорогу денежки выкладывать придется сразу. — Она вздохнула. — А хорошо было бы в любое время года, как зимой, с ветерком прокатиться!

Князь с усмешкой кивнул.

— В том и беда. Прокатиться хорошо бы, да еще лучше, чтобы дорога сама отстроилась.

— А этот Медведев, которого вы упоминали, — осторожно поинтересовалась я. — Он только шерсть скупает?

Князь охотно пояснил:

— По весне — шерсть, прошлогодние варенья и моченья, если у кого излишек. Продает инструменты и семена тем, кто о них почему-то вовремя не позаботился.

Так, похоже, мне нужен этот Медведев.

— Потом все лето и осень приезжает за всем, что в саду и огороде растет, — вставила Марья Алексеевна. — В Больших Комарах, конечно, можно и получше продать, зато ни ехать никуда не надо, ни за место на рынке платить.

— Удобно, — согласилась я.

— А зимой он мороженую рыбу возит из Северолесья. Так и живет.

— Если он к кому-нибудь из вас заедет, сделайте одолжение, пусть пришлет ко мне помощника или сам заглянет, — сказала я. — Возможно, к тому времени и у меня найдется что ему продать.

— Передам своему управляющему, — кивнул Северский. — И жене передам.

— Спасибо. — Раз уж выдалась возможность, нужно разузнать поподробнее. — Этот Медведев — единственный купец в уезде?

Марья Алексеевна рассмеялась.

— Нет, конечно. Но у них у каждого свое дело. Торопов скупает зерно, гречиху да льняную тресту.[1] Ситчиков, как фамилия его велит, — холстины. Это выгодней, чем Торопову тресту сбывать, если есть кому прясть да ткать. Да и зерно, признаться, лучше Рогожину продавать, только не как есть, а солод, ржаной да пшеничный. Сальников, как ему фамилия велит, скот скупает и гонит в город на рынки. Ему же охотники шкуры продают. Бывает, Кошкин проезжает, Захар Харитонович.

— Захар Харитонович? — подпрыгнула я.

Марья Алексеевна поняла меня по-своему.

— Да, человека в его летах уже неудобно только по фамилии называть. Да и товар у него уважаемый: чай, кофий да сахар. Только он на мелочи размениваться не будет: если чай покупать, то сразу цыбик[2], если кофий, то мешком, сахар не меньше пары голов разом. Зато в долг продает, да и просто так у него занять всегда можно.

— Глафира Андреевна, вам опять нехорошо? — встревожился князь. — Вы побледнели.

— Все хорошо, — через силу улыбнулась я. — Голова закружилась, переволновалась, должно быть.

Доктор оторвался от бумаг, схватил меня за запястье, щупая пульс.

— Действительно, Глафира Андреевна только вчера пережила сильнейшее потрясение, поэтому даже небольшое волнение может проявиться куда ярче обычного.

— Все хорошо, — повторила я. — Эта мелочь не стоит вашего беспокойства. Давайте вернемся к делам: кому я смогла бы продавать мед?

[1] Льняная солома, вымоченная и вылежавшаяся, но не обработанная далее.