— Всё кончено, Като. Ты проиграл.

Он хрипел, его кровь капала на доски, но в его глазах всё ещё горела ненависть. Я чувствовал, как мои силы на исходе — скула ныла, рёбра болели, — но я держал его, пока не услышал тяжёлые шаги за спиной. Волк подбежал, его массивная фигура нависла над нами. Его глаза были холодными, как сталь, и он без слов бросил мне пластиковые стяжки. Я перехватил их, не ослабляя хватки, и вместе с Волком мы связали руки Като за спиной. Он дёрнулся, но Волк прижал его коленом, рыкнув:

— Лежи смирно, тварь, или я сломаю тебе шею.

Като затих, его дыхание было тяжёлым, полным злобы, но он больше не мог драться. Я встал, тяжело дыша, и оглядел пирс. Толпа на берегу гудела, их телефоны были направлены на нас, снимая каждый момент. Вдалеке завыли сирены — полиция наконец-то прибыла. Я бросился к лодке, где Акико всё ещё была связана, её глаза были полны облегчения, но кляп заглушал её голос. Металлический ящик с мигающим огоньком всё ещё был привязан к лодке, но без пульта он был бесполезен. Я перерезал верёвки ножом, который подобрал с пирса, и снял кляп. Акико кашлянула, её руки обняли меня, и она прижалась ко мне, её голос дрожал.

— Кенджи… ты успел. Спасибо, — прошептала она, её лицо было бледным, но глаза горели жизнью.

Я обнял её в ответ, чувствуя, как напряжение отпускает, но не смог сдержать ворчания. Я отстранился, глядя ей в глаза, мой голос был строгим, но с теплом.

— Чёрт возьми, Акико, — сказал я. — Зачем ты полезла к Като одна? Ты чуть не погибла! Если бы я не успел…

Она слабо улыбнулась, её рука сжала моё плечо.

— Я знаю, — сказала она. — Но я не могла сидеть сложа руки. Прости.

Я покачал головой, но не стал спорить. Главное, она была жива. Полицейские высыпали на пирс, их голоса перекрикивали толпу. Они окружили Като, который всё ещё лежал, связанный, его лицо было маской из крови и поражения. Волк отошёл ко мне, его взгляд был мрачным, но он кивнул.

— Хорошая работа, босс, — сказал он. — Но это видео… — он указал на толпу, всё ещё снимающую нас. — Оно будет везде.

— Пусть, — ответил я, глядя на Акико. — Пусть Токио знает правду.

Полицейский с мегафоном начал разгонять толпу, другие надевали на Като наручники. Я помог Акико встать, поддерживая её, пока сапёры проверяли лодку. Видео с пирса уже гуляло по сетям, и я знал, что это конец для «Морского Щита». Но Като смотрел на меня, даже будучи в наручниках, его ухмылка, слабая, но зловещая, дала мне понять: он психически не здоров.

Утро следующего дня ворвалось в мой кабинет на верхнем этаже офиса «Спрута» с потоком солнечного света, льющегося через стеклянные стены. Токио за окнами гудел, как всегда, но сегодня город был пропитан другим шумом — цифровым. Видео с пирса у Синего Залива, где я дрался с Рюдзи Като, разлетелось по интернету быстрее, чем я ожидал. Кадры нашей схватки, его окровавленное лицо, его признание, что смерть замминистра Сато была делом рук «Морского Щита», транслировались на каждом новостном сайте, в каждом паблике, от Сибуи до Асакусы. Мой телефон гудел от уведомлений, но я отключил звук, уставившись в чашку чёрного кофе, который так и не отпил. Победа над Като была сладкой, но шрамы вчерашнего дня — физические и душевные — всё ещё ныли.

Акико сидела напротив, живая, но всё ещё бледная после вчерашнего. Её восстановили в полиции, и я видел в её глазах ту же решимость, что и раньше, несмотря на пережитое. Волк стоял у двери, скрестив руки, его взгляд был мрачным, но уголки губ чуть приподнялись, когда он заметил мой взгляд. Ичиро, мой правая рука, вошёл с планшетом, его лицо было сосредоточенным.

— Кенджи, — сказал он, кладя планшет передо мной. — Журналисты рвут телефон. Хотят интервью, комментарии, всё о Като, о Сато, о тебе. Tokyo Skyline Network, Sakura Wave Channel, даже Neon Pulse TV — все названивают. Что ответить?

Я взглянул на экран, где заголовки кричали: «Мураками против террориста: драка на пирсе спасает заложницу», «Лидер „Морского Щита“ признаётся в убийстве замминистра». Я покачал головой, моя усмешка была усталой, но твёрдой.

— Отправь их к Кобаяши, — сказал я, откидываясь в кресле. — Пусть он отдувается. Ему сейчас есть о чём говорить.

Ичиро кивнул, но Акико подняла взгляд, её бровь вопросительно изогнулась.

— Кобаяши? — спросила она, её голос был хриплым, но любопытным. — Что с ним?

Я сделал глоток кофе, чувствуя, как горький вкус разгоняет усталость.

— На него открыли служебное расследование, — сказал я. — После вчерашнего видео, где Като сознался, полиция начала копать глубже. Нашлись доказательства, что Кобаяши брал деньги от Танабэ, чтобы топить «Спрут». Плюс твоё незаконное увольнение, Акико. Кто-то слил переписку, где он хвастался, как «убрал любопытную девчонку». Его карьера трещит по швам. Думаю, ему не долго осталось.

Акико фыркнула, её глаза сверкнули, но она быстро опустила взгляд, скрывая улыбку.