Я замедлил шаг, заставляя себя дышать ровно. У пирса покачивалась маленькая лодка, и моё сердце замерло. Акико была там — связанная, с кляпом во рту, её глаза горели смесью страха и ярости. К лодке был привязан металлический ящик с мигающим красным огоньком. Бомба. У Рюдзи в руке был небольшой пульт, его палец лежал на кнопке. Я почувствовал, как кровь стынет, но шагнул вперёд, мой голос был твёрдым, несмотря на бурю внутри.

— Като, — сказал я, останавливаясь в нескольких метрах от него. — Отпусти её.

Он рассмеялся, его голос был резким, как скрежет металла.

— Мураками, — протянул он, его ухмылка стала шире. — Ты пришёл на моё шоу! Я знал, что ты не пропустишь. Твой «Спрут» отравляет море, твой бизнес — это смерть. Акико узнала слишком много, и теперь она станет моим посланием. Все увидят, что бывает с теми, кто служит тебе.

Я стиснул кулаки, но держал себя в руках. Мой взгляд метнулся к Акико — она пыталась что-то сказать, но кляп заглушал её. Я должен был выиграть время.

— Ты больной, Като, — сказал я, мой голос был холодным, но спокойным. — Ты думаешь, что убийство Акико что-то изменит? Твой «Морской Щит» — это не экология, это терроризм. Ты нападаешь на офисы, похищаешь людей. Отпусти её, и мы разберёмся один на один.

Като покачал головой, его глаза горели фанатичным огнём. Он поднял пульт, словно это был трофей.

— Разберёмся? — переспросил он, его голос стал громче. — Нет, Мураками. Ты не понимаешь. Сато был первым, но Акико — мой главный ход. Она копала под нас, нашла связь с его смертью. И теперь она умрёт здесь, в Синем Заливе, где весь Токио увидит. Эта бомба разнесёт её и твою репутацию в клочья. «Спрут» станет синонимом смерти, а я — героем, который остановил тебя.

Я шагнул ближе, игнорируя его угрозы. Мой разум лихорадочно искал выход. Волк был где-то рядом, но я не знал, успел ли он. Я должен был держать Като на крючке.

— Ты ошибаешься, — сказал я, мой голос стал тише, но твёрже. — Убьёшь Акико, и что? Тебя арестуют, твой «Морской Щит» развалится. Люди не героируют террористов. Ты не спасёшь море, ты просто утопишь себя. Отпусти её, и я дам тебе шанс уйти.

Като рассмеялся, но в его смехе была нотка нервозности. Он посмотрел на пульт, затем на меня, его палец дрожал над кнопкой.

— Уйти? — рявкнул он. — Я не уйду, пока не увижу, как ты падаешь! Твой «Спрут» крадёт у моря жизнь. Акико — цена за твои грехи. И знаешь что? Я сделаю это прямо сейчас.

Он поднял пульт выше, и я почувствовал, как время замедляется. Я видел Акико, её глаза, полные борьбы, и знал, что должен действовать. Но Като не спешил, он наслаждался моментом, его ухмылка была почти безумной.

— Ты проиграл, Мураками, — сказал он. — После этого Токио будет говорить только о твоём крахе. Прощай.

Его палец потянулся к кнопке.

Я стоял на пирсе у Синего Залива, чувствуя, как солнце жжёт спину, а крики чаек и гул толпы в парке Хама-рикю сливаются в далёкий шум. Рюдзи Като ухмылялся, его палец дрожал над кнопкой пульта, который мог взорвать лодку, где лежала связанная Акико. Её глаза, полные ярости и страха, буравили меня, и я знал, что времени нет. Като наслаждался моментом, его слова о моём крахе всё ещё висели в воздухе, но я не слушал. Мой разум был холодным, как в операционной в прошлой жизни, когда каждая секунда решала, жить пациенту или умереть. Я должен был остановить его. Сейчас.

— Прощай, Мураками, — сказал Като, его голос был полон триумфа, и он начал давить на кнопку.

Я рванулся вперёд, как пружина, мои ноги оттолкнулись от деревянного пирса. Като не ожидал атаки — его глаза расширились, но он не успел среагировать. Я врезался в него всем телом, моя рука метнулась к его запястью. Пульт вылетел из его пальцев, с глухим стуком ударился о доски пирса и отскочил к краю, в нескольких метрах от нас. Като взревел, его лицо исказилось от ярости, и он бросился за пультом, но я был быстрее. Я схватил его за куртку, рванув назад, и мы оба рухнули на пирс, доски скрипнули под нашим весом.

— Ты труп, Мураками! — прорычал Като, его кулак полетел мне в лицо. Я успел отклониться, но удар задел скулу, и горячая боль вспыхнула в голове. Я не дал ему времени — мой локоть врезался ему в рёбра, заставив его выдохнуть с хрипом. Он был силён, жилистый, как акула, но я дрался не за себя — за Акико.

Я прижал его к пирсу, моя рука сдавила его горло, но Като извернулся, как змея, и его колено ударило мне в бок. Я охнул, хватка ослабла, и он рванулся к пульту, ползя по доскам.

— Нет! — выкрикнул я, бросаясь за ним. Мои пальцы вцепились в его лодыжку, я дёрнул, и он рухнул лицом вниз, его подбородок ударился о дерево. Кровь брызнула из его губы, но он не сдавался. Его рука тянулась к пульту, который лежал у самого края пирса, над водой. Я прыгнул на него, придавливая его весом, и мы покатились, доски трещали, а толпа в парке начала кричать, заметив драку.