— Молодец, — кивнул я, хлопнув его по плечу. — Теперь молчи об этом. И остальных предупреди.

Он ухмыльнулся и побежал к остальным ныряльщикам, которые отжимали рубахи у мачты. Я повернулся к Стиву.

— Готовь колокол, — сказал я тихо. — Спускаем его на лебедках. И чтоб тихо, понял? Никому ни слова.

Стив кивнул, хотя в глазах его мелькнуло любопытство. Он привык к тому, что у меня всегда есть план. Я махнул рукой паре матросов и они, ворча, потащили ткань укрывавшую колокол. Водолазный колокол, который я смастерил по чертежам Вежи, выглядел грубо — железный купол с цепями и веревками. Но внешний вид не важен. Главное, что он сработает. Должен сработать.

— Филипп, — позвал я, глянув на него.

Он подошел и уставился на колокол с прищуром.

— Это что еще такое? — буркнул он.

— Стой и смотри.

Он хмыкнул. Я кивнул Стиву, и тот рявкнул на матросов:

— Эй, шевелитесь! Спускайте эту штуку, да аккуратней!

Лебедки заскрипели, колокол медленно пополз вниз, цепи звякали, пока он не коснулся воды и не ушел под волны. Я прикинул — глубина тут шагов десять, может, больше. Несколько самых лучших пловцов забрались под колокол и опустились с ним.

Команда затихла, все пялились то на воду, то на меня. Я стоял, вцепившись в борт, и ждал. Минуты тянулись, как часы, пока наконец один из матросов, что спустился в колоколе, не вынырнул и не крикнул:

— Док, нашли! Ящик какой-то, свинцовый! Канаты привязали!

Сердце у меня екнуло. Свинцовый ящик — это он, точно он. Гроб Дрейка. Я махнул рукой.

— Поднимайте! Живо!

Лебедки снова заскрипели. Колокол поднялся первым, а следом из воды показался гроб — длинный, темный, покрытый зеленоватой слизью. Когда его затащили на палубу, бриг качнулся под его весом. Матросы загалдели, кто-то крикнул:

— Сокровища Дрейка, мать моя!

Это Морган подлил масла в огонь — я заметил, как он шепнул что-то Питу и тот разнес слух по палубе. Хитрый лис, знает, как поднять дух. Но я шикнул на них, подняв руку.

— Тихо, вы! Отойдите все! — рявкнул я. — И загородите гроб, чтоб с берега не увидели.

Команда послушалась, хотя и ворчала. Я знал — в гробу может быть что угодно. Золото, драгоценности, а может, чума какая-нибудь, что выкосит нас всех. Я врач, мне ли не понимать, чем такие находки пахнут? Надо было проверить самому.

— Филипп, — позвал я, глянув на него. — Дай перчатки.

Он удивленно моргнул, но снял свои кожаные перчатки и протянул мне. Я натянул их, чувствуя, как пальцы скользят по потертой коже, и стянул бандану с головы, завязал ее на лицо, прикрыв рот и нос — не маска, конечно, но лучше, чем ничего. Команда пялилась на меня, затаив дыхание. Даже Морган, стоявший у мачты, притих. А Марго как пялилась — словами не описать.

Я шагнул к гробу. Свинец был холодным, даже через перчатки я ощутил его тяжесть. Замок — ржавый, но крепкий — поддался с третьей попытки, когда я подцепил его крюком. Крышка скрипнула, поднимаясь, и я замер.

Я вгляделся и мои глаза расширились от удивления.

— Что за чертовщина? — вырвалось у меня.

Я стоял над свинцовым гробом, чувствуя, как холод от него пробирает даже через перчатки. Команда затихла, отодвинувшись подальше, как я велел, и только шорох волн да скрип снастей нарушали тишину. Я не торопился. Поднял крышку выше, вгляделся в то, что лежало внутри, и замер, пытаясь понять, что передо мной. Гроб был полон воды — мутной, с зелеными разводами, что плескалась при каждом качке брига. А посреди этой жижи лежал Дрейк.

Я наклонился ближе. Высокий, худой, с длинным носом, торчащим из бледного, почти воскового лица. Седые волосы, слипшиеся от воды, прилипли ко лбу, а глаза — закрытые, с тяжелыми веками — будто вот-вот откроются. Его кожа была не тронута тлением, гладкая, как у живого, только мертвенно-бледная. На нем был бархатный камзол, потемневший от сырости, и штаны с кружевными манжетами — обычная одежда для дворянина тех времен. Никаких доспехов, никаких украшений. Просто тело, которое каким-то чудом не сгнило в воде за столько лет. Я хмыкнул себе под нос — неужели свинец так хорошо его запечатал? Или тут что-то другое?

Мысли путались. Я ждал карты, которая вела бы к Эльдорадо. Мне нужно было то, о чем шептались все, от священника в Портобелло до пьяных матросов в тавернах Тортуги. Но в воде бумага бы давно размокла, превратилась бы в кашу. Я провел рукой по краю гроба, стряхивая капли, и стал осматривать каждый уголок. Доски, которыми были оббиты внутренности гроба, были скользкими, покрытыми слизью, но ничего — ни тайника, ни свертка. Только Дрейк, лежащий, как на параде, со сложенными на груди руками. Потрошить его я не хотел — не потому, что боялся, а просто не видел смысла. Где тут подсказка? Что тут вообще могло уцелеть?