Я оторвался от текста на миг, глядя на море перед собой. Волны лениво плескались о борт, солнце клонилось к горизонту, заливая палубу золотым светом — иронично, учитывая, о чем я читал. Золотой град. Сколько я слышал этих баек. Все они говорили про город из золота, где улицы вымощены слитками, а реки текут расплавленным богатством. Я никогда не верил до конца. Это было слишком красиво, слишком далеко от той грязи, в которой я жил. Но теперь, с этой книжицей в руках, я начал сомневаться. А что, если это правда? Что, если Дрейк нашел его, но не успел забрать? Или забрал, а потом спрятал где-то, оставив только эти строчки как ключ?

Я снова опустил взгляд на текст. «Река, что течет на закат». Это могла быть любая река в Новом Свете — их там десятки, сотни. А «камень, что смотрит в небо»? Скала? Гора? Или какой-то знак, поставленный самим Дрейком? Я попытался вспомнить все, что знал о нем. Он плавал вдоль побережья Южной Америки, грабил Панаму, шнырял по Карибам. Может, это где-то там? Но если это так, почему он не взял золото с собой? Зачем оставил эту книжку гнить вместе с собой в свинцовом ящике? Или он не хотел, чтобы оно досталось испанцам? Мысли закружились еще быстрее. Дрейк ненавидел испанцев — это знали все. Может, он спрятал Эльдорадо от них, а заодно и от своих, чтобы никто не нашел, пока он жив? А после смерти — пусть ищут, кому повезет?

Но тогда не понятно, почему сами испанцы не достали этот гроб. Может это ловушка?

Я хмыкнул себе под нос. Дрейк — хитрый ублюдок. Если это правда, то он посмеялся надо мной из могилы. Я представил, как он лежит там, в гробу, с этой своей вечной ухмылкой, и смотрит, как я ломаю голову над его загадками. Но тут же другая мысль кольнула меня. А что, если это не карта к сокровищам? Что, если это ловушка самого Дрейка? Он мог оставить эти записи, чтобы сбить с толку, увести в дебри, где нет ничего, кроме болот, змей и смерти. Я ведь не первый, кто гонится за Эльдорадо. Сколько дураков сгинуло в джунглях, веря в сказки? Может, он специально написал это, чтобы такие, как я, сгинули, гоняясь за призраком?

Я покачал головой, отгоняя сомнения. Нет, слишком много сил ушло, чтобы достать эту книжицу. Слишком много крови — моей и чужой. Это не может быть пустышкой. Я снова вгляделся в строчки, пытаясь сложить их в голове. «Река, что течет на закат». Может, это намек на Амазонку? Или Ориноко? Я слышал, что там есть реки, что текут на запад, к океану. А «камень, что смотрит в небо» — это, может, какая-то вершина в Андах? Или что-то рукотворное, вроде тех странных статуй, о которых болтали португальцы? Я не знал. Но чем больше я думал, тем больше чувствовал, что это не просто слова. Это был вызов. Дрейк бросил его мне через годы, через смерть, через море.

Я выпрямился, чувствуя, как спина затекла от долгого сидения в одной позе. Солнце уже почти село, и свет стал мягче, но все еще цеплялся за страницы, подсвечивая их теплым оранжевым оттенком. Я закрыл книжицу, прижал ее к груди и глубоко вдохнул морской воздух. Что бы это ни значило — сокровище, ловушка или шутка мертвеца, — я не остановлюсь. Не теперь, когда я так близко. Если это Эльдорадо, я найду его. Если это ложь, я разгадаю ее.

Я поднял глаза от книжки, глядя в пустоту. Море блестело под солнцем, чайки орали где-то над мачтой, а команда шумела, заканчивая с гробом. Но я ничего не слышал. В голове крутился вихрь — как? Почему?

Глаза мои стали огромными, дыхание перехватило — я не верил тому, что видел.

— Крюк, гроб спустили! — крикнул Морган с другого конца палубы. — Что дальше-то?

— Отдыхайте, — бросил я хрипло, не оборачиваясь.

Я снова опустил взгляд на строки, пытаясь осмыслить, что читаю. Это не карта к Эльдорадо в привычном смысле. Это было то, что переворачивало все, что я знал.

Я стоял у штурвала, крепко сжимая в руках эту проклятую книжицу, которую вытащил из гроба Дрейка. Ветер с моря тянул запах водорослей, холодил кожу, а солнце уже почти село, бросая последние красные отблески на волны. Палуба под ногами чуть покачивалась и скрипела, будто жаловалась на усталость после долгого дня. Команда возилась где-то позади — стучали молотками, запечатывая гроб, чтобы спустить его обратно в пучину. А я смотрел на эту вещицу в кожаном переплете. Что-то в ней было не так, и я это знал еще до того, как открыл.

Страницы внутри были плотные, чуть пожелтевшие, но сухие — чудо, что вода их не тронула. Я начал бегло листать, не вчитываясь. Мелкие, аккуратные буквы мелькали перед глазами. Сначала все выглядело ровно, как дневник какого-нибудь морехода: строчки про ветры, про берега, про паруса. Но чем дальше я листал, тем сильнее меня цепляло. Почерк менялся. Где-то к середине он стал резким, будто Дрейк торопился, а под конец — совсем дерганым, неровным, словно писал в шторм или перед смертью. Я остановился, провел пальцем по строчке.

Я перевернул последнюю страницу, и тут меня пробрало. На внутренней стороне обложки, прямо под выцветшими пятнами воды, было нацарапано крупными буквами: «Барбадос». Почерк тот же, корявый, торопливый, будто Дрейк выдавливал его из последних сил. Я замер, уставившись на эти буквы. Барбадос? Остров, с сахарными плантациями, ромом и английскими купцами? Что он там забыл? И почему это последнее, что он написал? Может, это ключ? Или просто бред умирающего? Я снова посмотрел на последнюю страницу, вгляделся в текст. И вот тут-то меня пробрало до костей. По словом «Барбадос», была еще одна надпись. Она меня заставила замереть и прикрыть глаза. Этого не может быть.