В телеге стало светлее.

Агнар достал из сумки с лекарствами длинную кривую иголку с ниткой и крохотную бутылочку уксуса. Дурно пахнущую жидкость он плеснул на рану, а затем обработал раствором швейный инструмент.

— Отвернись, — попросил Агнар.

— Вот ещё! Давай лучше я всё сделаю, — предложила Юки, но её голос предательски дрогнул.

— Я сам справлюсь, просто не смотри.

Юки опустила плечи и поспешно отвернулась. Её не пугал вид крови, её пугали раны на теле дорогого ей человека.

Агнар зажал в зубах деревянную палочку и вонзил иголку в кожу на боку. По округе разлетелись приглушённые ругательства.

Стежок, ещё один.

Вскоре маленькая операция была окончена. Агнар убрал всё лишнее в ящик и блаженно повалился на мокрое одеяло. Наёмник потерял слишком много крови, нужно было перевести дух и постараться не умереть.

Юки скосила взгляд и спросила:

— Что будем делать дальше?

— Как можно скорее отправимся в Мастбри. Как прибудем в город, сдадим Бена людям Гилберта. Пусть дальше они сами во всём разбираются: кто кого предал, где краситель, кого казнить, а кого миловать.

— Хорошо, — кивнула Юки. — Я обо всём позабочусь, а ты пока отдыхай.

— Уверена? — спросил Агнар, борясь с желанием уснуть.

— Да! Я ведь не только «избалованная принцесса», но ещё и Белая Волчица, прожившая на этом свете куда дольше тебя. Уж как-нибудь с лошадьми и стариком управлюсь. И ещё одно, барашек…

— Да?

— Прости, что не почуяла опасности. Думала, что если разбойники мертвы, то угроза миновала. Расслабилась и пропустила такое…

Агнар не ответил, он провалился в тяжёлый сон.

Юки грустно улыбнулась, чмокнула наёмника в лоб и вернулась к старому извозчику. Её зелёные глаза светились недобрым огоньком, кулачки сжимались и разжимались, промокший насквозь хвост яростно метался из стороны в сторону.

Бен всё так же лежал в луже, не сменив даже позы. Он услышал приближение Юки и тихонько просипел:

— Прости меня, милая. Я чуть не совершил такое…

— Будешь молить о пощаде, просить о снисхождении?! — зло осведомилась Юки, припав к земле и оскалив клыки.

— Нет! Я заслужил смерть! Это всё расплата за мои грехи. Сожалею только о том, что с семьёй не успел попрощаться…

Юки не стала слушать. Она пригнулась ещё ниже и вмиг обратилась огромной волчицей. Когтистая лапа проскребла по земле, оставляя на ней глубокую колею. Послышался рык, от которого затряслись даже камни мостовой.

Бен закрыл глаза и приготовился к смерти.

Но Юки громко фыркнула и прошла мимо него. Она подошла к поваленному дубу, перекрывающему дорогу, и одним мощным ударом лапы откинула его в сторону. Теперь проезду ничего не мешало.

Юки вернулась к Бену и проговорила:

— Будь моя воля, я откусила бы тебе голову! Но мой барашек этому не обрадуется. Поэтому ты будешь жить. Вместе мы доберёмся до Мастбри, где ты всё расскажешь нужному человеку. Хотя бы этим искупишь часть своей вины. Но если попробуешь схитрить, то я найду тебя даже на краю света.

Юки рыкнула и снова превратилась в девушку. Она помогла Бену встать и препроводила его в повозку. У старика были треснуты рёбра, он не мог сам сидеть и управлять телегой. Но этого и не требовалась.

Юки взглянула на лошадей, и те покорно двинулись по дороге.

Гроза понемногу уходила дальше на восток. Ливень сменился обычным дождём. Молнии всё ещё ярко освещали округу, но раскаты грома стали тише. Завывающий ветер трепал и развевал белые волосы Волчицы, от чего она казалась настоящей ведьмой.

Юки вернулась к своей повозке, по пути подобрав уцелевший плащ, зелёный кинжал Бена и мешочек с камнем души.

Она села на скамейку и тихонько попросила:

— Малютка, поехали.

Промокшая кобылка заржала и встрепенулась. Она тряхнула гривой и покорно побежала вперёд, чтобы не отстать от ведущей телеги, в которой серели мешки, набитые землёй с берегов Синего озера.

Вскоре злополучное место осталось далеко позади.

Жутко поскрипывая, две телеги катились вперёд. Чернота ночи постепенно сменилась серостью раннего утра. Небо очистилось от грозовых облаков. У горизонта показалась алая полоска приближающегося рассвета.

Агнар стонал и метался на дне повозки. Его бросало то в жар, то в холод. Губы наёмника шептали непонятные слова, он бредил.