Сижу и мыслю: как бы оповестить неприятельский лагерь, что у меня действительно безнадежно? Тогда они и работать будут мало, а может, и этот пат проглядят. Позвонить кому-нибудь по телефону? Нет, нельзя, это грубая работа. Надо ждать, когда звонок окольным путем придет с того берега...

Ага, звонит телефон — Яша Рохлин, он связан со всеми журналистами, отлично. «Что, Миша, работаешь?»

Тяжело вздыхаю: «Яша, ты сам должен все понимать...»

Опять звонит телефон — Сало Флор, еще лучше, он дружен с Кобленцом, секундантом Таля. Может, проверяют Рохлина? Помолчал я и убитым голосом произношу: «Ничего вам, Саломон, не скажу, я очень устал...» Тут надо было действовать осторожно — Флор опытен и хитер...

После двух дней игры и двух бессонных ночей был я вымотан вконец, но все же обычный термос с кофе решил на доигрывание не брать — это было самым веским доказательством того, что я сделаю лишь несколько ходов и сдам партию: а за эти ходы Таль и должен был проглядеть пат!

Впоследствии Таль отрицал, что заметил отсутствие термоса; может быть, может быть... Но общее настроение моей безнадежности он не мог не чувствовать!

Обычно я к таким трюкам не прибегаю. Но я хорошо помнил, что было в нашем первом матче, и считал, что долг платежом красен.

Надо ли добавлять, что Таль слишком поздно увидел патовую возможность и партия кончилась вничью? На следующий день кончился и матч-реванш.

Выиграл я с перевесом в пять очков в двадцати одной партии — никто меня не объявил гением (и слава богу!). Любопытно, что когда одиннадцать лет спустя Фишер с меньшим счетом завоевал первенство мира, то гением был объявлен. Есть тут над чем призадуматься! Полагаю, что представляй Фишер не США, а, скажем, Данию или Польшу, то не ходить ему в гениях...

Но все же успех пожилого шахматиста поразил многих. Райисполком дал мне место для «Победы» в хорошем гараже — друзья поздравляли меня и шутили, что этого трудней добиться, чем выиграть матч на первенство мира. В конце августа я был награжден орденом Трудового Красного Знамени — к 50-летию со дня рождения.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев в начале сентября вручал ордена. Всего награжденных было шестеро — пять юбиляров и один молоденький лейтенант. Когда кончилась официальная часть, Леонид Ильич сказал мне: «Болел я за вас, а сын — за Таля...» Традиционный фотограф, были поставлены три стула, посредине сел Председатель (справа от него — художник Герасимов), слева от Леонида Ильича место свободно...

Я был в нерешительности: с одной стороны, сесть рядом с Председателем великая честь, а с другой? Был здесь и Игорь Владимирович Ильинский, кумир моей юности. Во время войны встречались мы с ним в Соликамске (я проверял высоковольтную изоляцию, а Ильинский выступал с концертами) и тепло беседовали...

«Игорь Владимирович, — сказал я, — вы на десять лет старше. Может, желаете сесть?»

Выборгское коммерческое училище во мне взыграло, и я решил продемонстрировать свою интеллигентность в уверенности, что Ильинский в долгу не останется... Но Ильинский, не раздумывая, незамедлительно сел!

Теперь можно было бы отдохнуть от шахмат... Но годом раньше был у меня в гостях на даче Керес. Посмотрел он, как мы мучаемся с углем, и пожал плечами: «Пора перейти на нефтяной автомат. Я в Таллине давно так отапливаю свой дом. Будет у вас спокойная жизнь, а результаты творческого труда — выше!»

После матч-реванша в ФРГ было назначено командное первенство Европы. Утомленный, я все же поехал играть в Оберхаузен — покупать нефтяную форсунку для котла.

В последнем туре первого круга я проиграл Унцикеру (ФРГ), а во втором круге отыгрался. Еще накануне Керес вел переговоры о скидке с одной фирмой (денег у меня мало было), но последний тур, видимо, все испортил...

Во время соревнования с удивлением замечаю, что все гроссмейстеры вдруг от меня отвернулись, как в 1952 году. Не могу понять, что случилось?

Как всегда, пошел на вокзал, купил советские газеты. Ага, вот в чем дело — в «Известиях» опубликована статья «Анализ или импровизация?», где я рассказал историю доигрывания двадцатой партии матч-реванша, то есть о том, как доигрывание опровергло прогнозы всех журналистов (корреспондентами-то во время реванша были те же гроссмейстеры, что играли в команде!). Ну, ничего, успокоятся се временем...

После первенства Европы советские гроссмейстеры гастролировали по ФРГ. Выступал я в шахтерском городке Гертене — чистенький, весь в зелени. Новая ратуша, на первом этаже библиотека, есть и русские книги, даже современные политические...

В Кёльн поехали вместе с Геллером — выступать в шахматном клубе страховой компании «Нордштерн». Всего служащих около тысячи, каждый, десятый — шахматист. У подъезда нас встречает господин в черном костюме. «Ефим Петрович, это не директор ли?» — «Что вы, — хмыкнул Геллер, — будет он нас встречать».