Показали мне в Эрлангене химическую лабораторию, где отрабатывали технологию получения кремния со строго заданным составом примесей — в этом случае можно получать кремний с наперед заданными характеристиками для полупроводниковых приборов. Тогда я ничего не понял; понял лишь несколько лет спустя, когда по работе столкнулся с этой проблемой, по достоинству оценил успехи фирмы.

Я впервые тогда гастролировал по Голландии. Рабочие и крестьяне, священники и школьники, банкиры и профессора — многие в Голландии увлекаются шахматами. Выступать перед такой массовой аудиторией всегда приятно. Довелось мне тогда участвовать в одной телевизионной передаче, посвященной роли ЭВМ (пригласил Эйве). Перед выступлением меня побрили, загримировали и привели в зал. Были там математики и шахматисты, поэты и психологи — представители многих специальностей. (Если не ошибаюсь, был и знаменитый де Гроот, автор толстой книги о мышлении шахматных мастеров, все кибернетики ссылаются на его труд.) Познакомился я с одним молодым поэтом. «Маяковского читали?» — спрашиваю. «Да, конечно, но очень нравится мне Хлебников».

Это меня поразило. У нас в Союзе Хлебникова почти никто не знает, а в Голландии он популярен... Поистине несть пророка в своем отечестве!

Наступил мой черед выступать. Эйве меня спрашивает:

«ЭВМ в будущем сможет хорошо играть в шахматы?»

«Да», — не задумываясь, отвечаю я.

Тогда ответ был продиктован интуицией. Потом я начал серьезно задумываться над этой проблемой, но никак не предполагал, что в дальнейшем столько лет жизни придется отдать на создание искусственного шахматиста.

Конечно, жаль расставаться с Голландией — своеобразная, чистенькая, как бы игрушечная, страна трудолюбивых людей. Но пора домой!

УПРАВЛЯЕМАЯ МАШИНА

1958 год, совещание в Москве. Обсуждается проект генераторов одной гидростанции на Кольском полуострове — не поставить ли там АС-генераторы? Большинство считает, что разработки еще недостаточны, решено направить представителя в Ленинградский совнархоз (машины должен был делать завод «Электросила») с отрицательным заключением.

Вернулась из Ленинграда инженер Сазонова, и с положительным решением! Оказывается, в Ленинграде руководил совещанием один из крупнейших специалистов по электрическим машинам — П. Ипатов; ему идея понравилась. Павел Михайлович и в дальнейшем помогал завершению работ на станции.

Надо было срочно делать новую модельную установку с двумя машинами (на гидростанции должны были быть установлены два генератора) — для отработки системы управления.

6 мая 1959 года два модельных АС-генератора были включены на совместную работу через линию передачи на сеть. Эксперимент закончился успешно. Опять совещание: где разместить заказы на систему управления? Как в 1953 году ЦНИЭЛ был исключен из работ по сильному регулированию, так и в 1959 году ВНИИЭ (лаборатория была реорганизована в институт) был исключен из работ по строящейся гидростанции — заказы на систему управления были переданы ВЭИ (регулятор) и «Уралэлектроаппарату» (исполнительный орган — ионный преобразователь частоты).

Была совершена та же ошибка, что и в 1953 году. Из работы были исключены авторы, которые охватывали всю проблему целиком, — они-то и могли бы предотвратить возможные промахи. К сожалению, когда все было смонтировано, то выяснилось, что не было узла в агрегате, где не была бы допущена ошибка — с точки зрения совместной эксплуатации всех узлов. Все оборудование пришлось, деликатно выражаясь, модернизировать — система в целом оказалась неработоспособной; вновь к руководству проблемой было призвано ВНИИЭ. Хорошо, что в проект были заложены два варианта генератора — синхронный и асинхронизированный. Когда асинхронизированный был многие годы нереализуемым, станция эксплуатировалась в синхронном варианте.

Написал я тогда книжечку «Асинхронизированная синхронная машина», в 1960 году выпустил ее Госэнергоиздат. Основные идеи, там изложенные, действуют и по сей день. В 1964 году книга вышла в Англии, в Оксфорде в издательстве «Пергамон-пресс».

Появился у меня еще один сотрудник — 10. Шакарян. Приехал он из Еревана и поступил к нам в аспирантуру. Темой его диссертационной работы был АС-двигатель. Эта работа имела немалые практические последствия.

Регулятор для АС-генератора был спроектирован по старинке; генератор должен работать с малым скольжением, и предполагалось, что высокое качество (безынерционность) регулятора необязательно. АС-двигатель должен работать с большими скольжениями — в этом случае амплитудные и фазовые искажения были бы недопустимыми при использовании несовершенного регулятора. Шакарян (вместе с другими сотрудниками) предложил в основу регулятора включить, по сути дела, небольшую аналоговую математическую машину, которая все тригонометрические операции, необходимые для отработки выходного сигнала, совершала бы безынерционно. В дальнейшем эта идея была успешно реализована.

***

На смену Смыслову пришел новый противник — Михаил Таль.

Сейчас многое уже забыто из того времени. Мне кажется, что среди шахматистов Таль 1959—1960 годов был не менее популярен, чем Фишер в 1970—1972 годах. Именно среди шахматистов; среди нешахматной публики бессребреник Таль, конечно, не выдерживает конкуренции с Фишером, имя которого невольно ассоциируется с миллионами долларов...

Про Таля ходили легенды. Он и гипнотизирует своих партнеров (всю мировую печать обошла фотография Бенко, тщетно пытавшегося спастись от гипноза с помощью темных очков...), он и сам не знает, как подавляет волю своих партнеров к сопротивлению; его необоснованные, более чем рискованные жертвы объявляли открытием каких-то новых путей в шахматном искусстве — всего и не перечтешь. Демоническое, мефистофельское выражение лица молодого Миши Таля, конечно, способствовало всем этим россказням, а демонстративное пренебрежение известными нормами спортивного режима еще более укрепляло досужие домыслы о волшебном характере силы молодого рижанина...

Но все это были, конечно, сказки да присказки. В чем же состояла реальная основа его шахматной силы?

С точки зрения кибернетики и вычислительной техники Михаил Таль — устройство по переработке информации, обладающее и большей памятью, и большим быстродействием, чем другие гроссмейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение. Таля мало интересовало, как объективно оценить позицию, к которой он стремился; пусть у него там будет объективно хуже, лишь бы фигуры были подвижны — тогда дерево перебора вариантов столь велико, столь велико количество ходов, которые в этом дереве содержатся, что партнеру оно будет не по плечу, а быстродействие и память Таля скажутся. Вот и вся основа необычной, фантастической игры Таля; она покоилась на вполне прозаических факторах.