Самому фон Хартманну загруженные вместо штатных торпед продолговатые цилиндры таким чудом не казались. Хотя он допускал, что конфедератским глубинникам они могут доставить несколько неприятных минут. Если все сработает, как надо…

Если…

Возможно, это и в самом деле так проявлял себя родовой дар фон Хартманнов, но уверенности в этом Ярослав не испытывал. Для уверенности, что все пойдёт не так и кончится очень и очень плохо, ему хватало личного опыта, без любых фамильных способностей к предсказанию будущего.

— Она всплывает!

— Стоп машина, тишина в отсеках! — скомандовал фрегат-капитан и лишь затем развернулся к Верзохиной. — Повтори!

— Она всплывает… ну, та штука, что мы поставили! — навигатор попыталась жестами как-то изобразить «увиденный» ею процесс, но больше всего её пантомима напоминала взбивание теста.

Первой мыслью Ярослава было еще раз сунуться в конверт со штампом «особо секретно» и кучей печатей с разноцветными нитями. Но затем он сообразил, что «Имперец» в первом пакете выставил шесть единиц «особого подводного оружия», а всплывает, по словам Верзохиной, всего лишь одна…

— Это же не должно быть, верно?

— Акустик?

— Был какой-то лязгающий звук, — подтвердила Кантата. — И потом еще что-то… странное. Не рыбы.

— Понятно. — фон Хартманн тяжело вздохнул. — Всем оставаться на местах! Не двигаться. Дышать поменьше. Я — в торпедный отсек.

«Хозяйство» Эмилии фон Браун встретило командира «Имперца» настороженной тишиной… и одним из агитационных плакатов кружка рисования, прилепленным на крышку второго торпедного аппарата. Эпическое полотно «не жри на боевом посту!» изображало свина в подобии офицерской формы, яростно чавкающего макаронами по-флотски и разбрасывающего из миски фонтаны брызг и крошек прямо на искрящую и дымящуюся аппаратуру.

Впрочем, сейчас Ярославу было не до нарушения собственного приказа.

— Командир, мы как раз почти закончили перезарядку…

Фон Хартманн резким взмахом руки заставил старшину торпедистов замолчать на полуслове и присел на корточки перед вытянутой тушей «особого подводного».

Если отбросить заумную терминологию, составлявшую примерно четыре пятых особо секретного сопроводительного документа, новый продукт имперского гения представлял собой результат скрещивания серийной акустической мины с «условно серийной» — лихорадочные попытки наладить нормальное производство, а не полукустарную штучную сборку тянулись уже почти два года — авиационной противолодочной торпедой.

Предполагалось, что при звуках винтов чужой подлодки торпеда расцепит кабель между собой и блоком из плавучего якоря, аккумулятора и базовой станции наведения, после чего отправится курощать супостата. Некий имперский гений — или организованная группа таковых — сумели запихнуть своё поделие в габариты стандартной пусковой трубы подлодки.

Теоретически это позволяло скрытно выставить их около вражеских баз даже без специальных подводных минных заградителей. Разумеется, в конструкции предусмотрели, что своя подлодка должна успеть удалится на безопасное расстояние, но…

— Вот здесь обшивку снять сможешь?

— Смогу, но… — Эмилия нервно дернула косичку, — нам же запрещено внутрь лезть! Двойная печать, да и вы сами на базе предупреждали…

— Обстоятельства… изменились! — с трудом выдавил фрегат-капитан, неимоверным усилием воли удержавшись от вопля «Дура очкастая!» — Под мою личную ответственность. Действуйте. Быстро… и тихо.

Мало-мальски детально конструкция «особого подводного» в сопроводительных документах не описывалась. Но фон Хартманн цинично предположил, что даже имперские гении не будут лишний раз напрягать мозги, пытаясь заменить всё, что и так неплохо работает — и не ошибся.

Предохранительный механизм новейшей чудо-штуки оказался ровно такой же, как и у большинства имперских мин, ещё с якорной древности позапрошлой войны. Его основной деталью служил кусок сахара. Довольно большой кусок, чтобы времени растворения с гарантией хватило для ухода из опасной зоны. В первых двух вскрытых мино-торпедах с этим всё было в порядке, а вот у третьей…

— Что это?

— Это, — голос Ярослава по уровню содержания сладкого превосходил искомый предмет раза в три, — результат совместной работы сладкоежек и недоумков. Первые своими кариесными зубками художественно обгрызли разъединитель, а вторые тупо взяли предохранитель со склада, не удосужившись проверить его комплектность. И теперь сестрица этой долбаной торпеды висит в полусотне саженей от нашего корпуса, готовая по первому же громкому звуку со стороны «Имперца» убиться об нас сотней фунтов адской смеси тротила, алюминиевой пудры и гексанитро-чёто-там-ещё, в просторечии называемой «морская вата».

— Ой! — пискнула одна из торпедисток за спиной фон Хартманна. — Кажется, нам пизда.

Глава 2. Такэда. Нижние палубы

«Докладывая Вам заключение по рационализаторскому предложению ранбольных госпиталя №1488, сообщаю, что как не представляющее никакой практической ценности, реализации не подлежит».

Начальник бюро по делам изобретательства НКО СССР — военинженер I ранга Глухов, 16 мая 1942 года.

Обходы судна Такэда любил. Это позволяло хоть как-то чувствовать себя боевым командиром, а не прикованным навечно к письменному столу неумелым счетоводом, изо дня в день уверенно теряющим последние остатки ума под гнётом бесконечной писанины.